Странные люди. Михаил Аркадьевич Климовицкий

стнице вниз.  Возможно, поэтому агитаторы по выборам   президента их не заметили и пошли сразу на второй этаж. Тогда Гриша, включил свет в коридоре и приоткрыл дверь в квартиру, мол, тут тоже люди живут!

      Спускаясь, агитаторы заметили и позвонили  в их дверь.

      – Здравствуйте, мы помощники доверенного лица, ответственного лица. Вы понимайте?

      – Мы все понимаем, – ответил, обрадовавшись, Григорий Самуилович, – Мы уже 40 лет живем в этом подвале, и каждый раз перед выборами  нам обещают, обещают. Но в этот раз, извините мне, мы уже не поверим и будьте мне здоровы!

      – Ну, как же – начали агитаторы, – Он уже просидел один срок и много сделал  для  страны!

      – Я тоже страна – тихо сказал Григорий Самуилович, маленькая, но страна.

      – И никто нечего не делает для меня! Все для других!

      – Это все, голосовать мы не пойдем!

      Агитаторы еще что-то  говорили, приводили примеры, и ушли. Потом приходила еще совсем молоденькая девушка- агитатор и спрашивала:  «Не принести ли избирательную урну  на дом, как пожилым людям».   Гриша был не приклонен.

      – Не пойдем, и не будем голосовать!

      Когда девушка ушла. Мария заявила:

      – Что ты за меня не  расписывайся. Я пойду на выборы!

      Услышав такие её слова, Гриша потерял дар речи. Он вспомнил всю свою, как он считал несчастную жизнь, и старческие слезы потекли из его красноватых глаз. Марии стало бесконечно жалко его, и она замолчала, и молчала весь день.

              Несмотря на то, что Советская власть кончилась, Гриша немножко волновался. Его отец сгинул в Лагерях, брат рано умер, потеряв работу.

      – Но пенсию Они же не заберут, – думал он.

      Всю ночь на воскресенье он ворочался в своей кровати. И Мария понимала почему. Под утро он притворился, что спит, и даже стал храпеть. Жена тоже захрапела.

           Тогда он потихоньку встал, надел кальсоны с начесом (в марте было холодно), прокрался в коридор, одел: пальто, шапку, сунул ноги в валенки и выскочил на улицу. Светало.

      – Кажется, он забыл брюки, – подумала Мара, но сделала вид, что спит.

      В 6 утра Григорий Самуилович был у дверей избирательного участка. Паспорт он не забыл, а брюки – их  не заметили, тем более, что их не было! Он проголосовал первый.  И через полчаса вернулся в свой подвал, тихо прошел к кровати.

      – Мара, слава богу, не слышала, – успокоено подумал протестант.   – А Мария одумала:  «Слава Богу! Хоть и без штанов, но теперь у него нет выбора!».

                     Глава 2. Странный мальчик

               Мы встретились в поезде  Днепропетровск – Москва и разговорились как земляки.

       Он рассказывал.

              Первую такую ночь я провел у стен городского роддома № 7  в Днепропетровске, а вторую подобную ночь он коротал в приемном покое старого Москворецкого родильного дома.  Дом был старинный нижняя, побеленная  часть из кирпича, а верх деревянный.  Тогда в Москве было еще много  подобных строений. В тихих  заросших  улицах старой Москвы. Где- то в районе  завода им. Ильича всю ночь кричал маневровый  тепловоз, которому  отвечали крики новорожденных со второго этажа.

              На первом этаже в родильном отделении  было подозрительно тихо. Раньше ему казалось, он слышал стоны своей жены и двух других рожениц, а теперь все стихло.

      – Не могли  же они заснуть во время  родов, – думал  он.

      На  настенных часах бежала светящаяся секундная стрелка,   время шло быстро, и тянулось медленно.   Вдруг по приемной быстрым шагом прошли два, по-видимому врача, а за ними  сестра, которая шепнула ему: