Миссис Крэддок. Уильям Сомерсет Моэм

– типичный наряд для сельской местности, которую Берта уже почти полюбила ради этого человека, и очень мужественный. Даже огромные сапоги, в которые он был обут, вызывали у нее радостное возбуждение; их размер свидетельствовал о решительном характере и уверенности, что невероятно импонировало. Стиль одежды как нельзя лучше соответствовал фону – темной дороге и вспаханным полям. «Интересно, сознает ли он собственную привлекательность?» – про себя подумала Берта.

      – Добрый день, мисс Берта, – поздоровался он, проходя мимо.

      Задерживаться мужчина не собирался, и при мысли о том, что он уйдет, ограничившись простым приветствием, у Берты упало сердце.

      – Я узнала вас, когда вы шли вверх по дороге, – произнесла она и протянула руку.

      Человек остановился и пожал ее. Прикосновение его больших сильных пальцев повергло Берту в трепет. Массивная и крепкая ладонь была словно вытесана из камня. Берта подняла глаза и улыбнулась.

      – Сегодня холодно, правда? – сказала она.

      Как ужасно, когда из тебя рвутся наружу страстные признания, а приличия требуют скрывать их и придерживаться скучных общепринятых фраз!

      – Если двигаться со скоростью пять миль в час, не замерзнешь, – бодро отозвался он. – Я ходил в Блэкстебл, договаривался о покупке лошади.

      Он так и излучал здоровье. Ноябрьские ветра обдували его, точно легкий летний бриз, и лицо светилось на бодрящем морозце – щеки раскраснелись, в глазах искрился огонек. Энергия била из него ключом, распространяя вокруг почти ощутимое тепло.

      – Вы гуляли? – спросил он.

      – Ах, нет, – ответила Берта, слегка греша против истины. – Прошлась до ворот и случайно заметила вас.

      – Я очень рад встрече. В последнее время вас почти не видно, мисс Берта.

      – Не называйте меня «мисс Берта»! – воскликнула она. – Звучит просто ужасно!

      В действительности обращение звучало еще хуже – почти по-лакейски.

      – В детстве мы звали друг друга по имени, – напомнила она.

      Он немного покраснел, и его застенчивость отозвалась в душе Берты радостной ноткой.

      – Да, но когда вы вернулись полгода назад, то очень изменились, и я не осмеливался… Кроме того, вы сами назвали меня «мистером Крэддоком».

      – Ладно, с этим покончено, – улыбнулась Берта. – Я гораздо охотней буду звать вас Эдвардом.

      Она умолчала о том, что из всех христианских имен это имя казалось ей самым прекрасным, как и о том, что за последние недели мысленно повторяла его тысячу раз.

      – Как в старые добрые времена, – сказал он. – Помните, как весело мы проводили время, когда вы были маленькой девочкой, еще до того, как уехали за границу с мистером Леем?

      – О да! И на ту маленькую девочку вы смотрели с полным презрением, – рассмеялась Берта.

      – Ну и вот, когда я впервые увидал вас после вашего возвращения – в длинном платье, с прической, – то жутко оробел, – признался