Детство Никиты. Алексей Толстой

сказал Ленька.

      – Давеча я ходил, кричал кончанским, они не обижаются, – сказал Артамошка-меньшой.

      Мишка двинул шапку на другое ухо, хмыкнул и проговорил решительно:

      – Идем дражнить. Мы им покажем.

      Конопатые ответили: «ладно», и все вместе полезли на большой сугроб, лежавший поперек улицы, – отсюда за Артамоновой избой начинался другой конец деревни.

      Никита думал, что на кончанской стороне кишмя кишит мальчишками, но там было пусто и тихо, только две девочки, обмотанные платками, втащили на сугроб салазки, сели на них, протянув перед собой ноги в валенках, ухватились за веревку, завизжали и покатились через улицу мимо амбарушки и – дальше по крутому берегу на речной лед.

      Мишка, а за ним конопатые мальчики и Никита начали кричать с сугроба:

      – Эй, кончанские!

      – Вот мы вас!

      – Попрятались, боятся!

      – Выходите, мы вас побьем!

      – Выходите на одну руку, эй, кончанские! – кричал Мишка, хлопая рукавицами.

      На той стороне, на сугробе, появилось четверо кончанских. Похлопывая, поглаживая рукавицами по бокам, поправляя шапки, они тоже начали кричать:

      – Очень вас боимся!

      – Сейчас испугались!

      – Лягушки, лягушата, ква-ква!

      С этой стороны на сугроб влезли товарищи – Алешка, Нил, Ванька Черные Уши, Петрушка – бобылев племянник и еще совсем маленький мальчик с большим животом, закутанный крест-накрест в материнский платок. С той стороны тоже прибыло мальчиков пять-шесть. Они кричали:

      – Эй, вы, конопатые, идите сюда, мы вам ототрем веснушки!

      – Кузнецы косоглазые, мышь подковали! – кричал с этой стороны Мишка Коряшонок.

      – Лягушки, лягушата!

      Набралось с обеих сторон до сорока мальчишек. Но начинать – не начинали, было боязно. Кидались снегом, показывали носы. С той стороны кричали: «Лягушки, лягушата!», с этой: «Кузнецы косоглазые!» То и другое было обидно. Вдруг между кончанскими появился небольшого роста, широкий курносый мальчик. Растолкал товарищей, с развальцем спустился с сугроба, подбоченился и крикнул:

      – Лягушата, выходи, один на один!

      Это и был знаменитый Степка Карнаушкин с заговоренным кулаком.

      Кончанские кидали кверху шапки, свистели пронзительно. На этой стороне мальчишки притихли. Никита оглянулся. Конопатые стояли насупясь. Алеша и Ванька Черные Уши подались назад, маленький мальчик в мамином платке таращил на Карнаушкина круглые глаза, готовился дать реву, Мишка Коряшонок ворчал, оттягивая кушак под живот:

      – Не таких укладывал, тоже – невидаль. Начинать неохота, а то – рассержусь, я ему так дам – шапка на две сажени взовьется.

      Степка Карнаушкин, видя, что никто не хочет с ним биться, махнул рукавицей своим:

      – Вали, ребята!

      И кончанские с криком и свистом посыпались с сугроба.

      Конопатые дрогнули, за ними побежал Мишка, Ванька Черные Уши и, наконец, все мальчики, побежал и Никита. Маленький в платке сел в снег