Качели. Анна Владимировна Рожкова

терла заспанные глаза, выпростала упитанную ножку из-под теплого одеяла, метнулась к окну: не пошел ли долгожданный снег? Разочарованно надула пухлые губки. Налившиеся свинцом небо лежало набитым брюхом на плоских крышах пятиэтажек. На градуснике ноль.

      Катя рванула в ванную, быстро-быстро почистила зубы, плеснула в веснушчатое лицо водой, шумно отфыркиваясь, нащупала рукой полотенце. Провела расческой по густым рыжим волосам, собрала огненное великолепие в конский хвост, мазнула по губам морковной помадой и, даже не взглянув на себя в зеркало, понеслась одеваться.

      Кряхтя, натянула колготки, любимую юбку-годе… "Вот черт", – выругалась Катерина, отдуваясь. Юбка не сходилась. Катя втянула живот. "Ну, еще чуть-чуть". Безрезультатно. Яростно отпоров ненавистную пуговицу, Катя взялась за нитки и иголку. Пара стежков и юбка села, как влитая. "Опаздываю", – Катя мельком глянула на часы, натянула свитер, поправила хомут, сунула ноги в сапоги, на ходу затолкала руки в пальто и, подхватив сумку, загремела ключами.

      Лифт, как назло, застрял где-то на верхних этажах. "Вот уроды", – Катя возмущенно постучала кулачком по плотно сомкнутым дверям. Лифт поскрипел вниз. "Уродами" оказались Никанор Петрович, старичок сверху и интересный мужчина средних лет с вывалившей язык овчаркой, смирно замершей у его обутых в стильные ботинки ног. Катерина тут же почувствовала, как кровь прилила к щекам.

      – Здравствуйте, – сдержанно поздоровалась она, втиснувшись в тесную кабинку.

      Хотела было повернуться спиной, но жадный до общества Никанор Петрович прошамкал:

      – На работу, Катерина?

      – На работу, – ответила она.

      – Что ты сказала? – переспросил сосед.

      Катерина зарделась еще больше, извиняясь, улыбнулась мужчине и проорала басом:

      – На работу, Никанор Петрович.

      Овчарка жалобно заскулила.

      – Так бы и сказала, а то гордые все нынче пошли, – обиделся старичок.

      К счастью, кабинка дернулась, двери мучительно медленно поползли в стороны. Багровая Катерина опрометью выскочила из лифта. Автобус, конечно же, уехал без нее. Придется идти остановку пешком. Катя печально вздохнула и потопала по мокрому тротуару. Ходить пешком она не любила. "Колодок не напасешься". На улице было тепло, Катерина прела в толстом пальто, обутые в сапоги ноги тут же вспотели, сумка больно оттягивала плечо. "Черт бы побрал эту дурацкую погоду". Катя дотащилась до работы и, тяжело дыша и громко топая сапогами, взобралась на второй этаж. Дернула на себя дверь родимой бухгалтерии, откуда тут же пахнуло знакомыми запахами: к удушливому аромату Светочкиных духов примешивался едва уловимый запах лекарств Мариванны и ядовитое амбре порошка от Леночкиной одежды.

      – Привет, – буркнула Катерина, громко стукнув тяжелой сумкой по столешнице. – Фу, дышать нечем.

      – Нельзя потише? – прошипела Светочка, вздрогнув. У ее тощих ног примостился раскалившийся добела обогреватель.

      Катерина встала на цыпочки, распахнула форточку, с удовольствием втянула свежий воздух.

      – Я замерзла, – пискнула Светочка, но, наткнувшись на тяжелый взгляд Катерины, посмотрела по сторонам и не найдя поддержки товарок, уткнулась в светящийся экран.

      Катерина нажала кнопку электрического чайника, сняла пальто, кряхтя, стянула сапоги. Отекшие ноги отказывались влезать в сменные туфли на танкетке.

      – Чай кто будет? – Началось священнодействие. Катя открыла тумбочку, достала блюдце с половинкой лимона, самую большую кружку с мишкой, заварку, миску с кусочками рафинада. Когда чайник, забурчав, отключился, Катерина насыпала щепотку ароматного чая, плеснула кипятка, бросила три кусочка рафинада, застучала мельхиоровой ложкой о края кружки. Мариванна с Леночкой, как загипнотизированные, потянулись со своими чашками к заветной тумбочке. Из объемной Катиной сумки показался пакет с пирожками.

      – Берите, не стесняйтесь, – пробормотала она с набитым ртом.

      – С чем эти? – прошелестела Леночка, смущаясь.

      – С капустой, с картошкой, с повидлом.

      Вечно худеющая Светочка только фыркнула. Леночка с Марьванной, нагруженные угощениями, отправились восвояси. Катя наконец-то включила компьютер. Расправившись с несколькими пирожками и аппетитно прихлебывая чай, отправила в рот шоколадную конфету. Часы показывали десять. Работа кипела, стучали клавиши, щелкали мышки, цифры выстраивались в ровные ряды. В двенадцать дверь с золотой табличкой "Снежная Снежана Владимировна" отворилась, в предбанник царственно вплыла начальница.

      – Как дела, девочки? – еле слышно произнесла она.

      – Все хорошо, Снежана Владимировна, – раздался нестройный хор голосов.

      – Я на планерку. После работы не расходитесь, – ее узкая спина с офицерской выправкой, затянутая в бледно-голубой жакет, исчезла в дверях. Со стороны Леночкиного стола раздался всхлип. Шесть пар глаз обратились к ней. По бледному лицу несчастной катились крупные слезы.

      – Лена, ты чего? – удивилась Катя.

      – Меня уволят, –