Плененная королева. Элисон Уэйр

Людовика.

      – Мое супружество никогда не было легким, – признала она, радуясь тому, что может это сделать. Пусть Генрих не думает, будто она любит мужа. Когда-то она и в самом деле его любила – на девичий, романтический манер, но с тех пор прошло столько лет.

      – Вам в постели нужен настоящий мужчина, – откровенно сказал Генрих, продолжая сверлить королеву взглядом, губы его искривились в двусмысленной улыбке.

      – Именно это я и пыталась объяснить аббату Бернару, – шаловливо ответила Алиенора.

      – Ему? Цепному псу христианского мира? Он этого никогда не поймет! – рассмеялся Генрих. – Вы знаете, что в юности, когда у Бернара при виде хорошенькой девушки случилось первое восстание плоти, он нырнул в пруд с ледяной водой, чтобы излечиться.

      Алиенора почувствовала, что вся зарделась от слов Генриха. Они обменялись всего несколькими фразами, а уже заговорили о таких интимных вещах. Это невероятно и чрезвычайно возбуждало.

      – Вы слишком самоуверенны для своих лет, – предупредила она. – Неужели вам и вправду всего восемнадцать?

      – Я мужчина во всех смыслах этого слова, – заявил Генрих, слегка обиженный ее словами.

      – И вы собираетесь доказать мне это?

      – Когда? – сосредоточенно спросил он.

      – Я сообщу вам через одну из моих женщин, – не колеблясь, ответила Алиенора. – Я дам вам знать, когда и где мы сможем встретиться.

      – Людовик – ревнивый муж? – спросил Генрих.

      – Нет, в последнее время он не заходит в мою спальню, – разоткровенничалась Алиенора. – Да и в прошлом делал это нечасто, – с горечью добавила она. – Ему нужно было постричься в монахи. Женщины его не интересуют.

      – Мне говорили, что Людовик искренне вас любит, – запустил пробный шар Генрих.

      – О да, в этом я не сомневаюсь. Но он любит платонически, не испытывая потребности в физическом обладании.

      – Значит, он глупец, – пробормотал Генрих. – А вот я ждать не могу.

      – Боюсь, это неизбежно, – беззаботно сказала Алиенора. – У меня при дворе немало врагов. Французы всегда ненавидели меня. Что бы я ни делала, им это не нравится. Я чувствую себя как в тюрьме. На меня наложено столько ограничений, с меня не спускают глаз. Так что я должна быть осторожна, иначе мою репутацию еще глубже втопчут в грязь.

      Брови Генриха взметнулись.

      – Еще глубже?

      – Вы, вероятно, слышали истории, что рассказывают про меня, – беспечно бросила Алиенора.

      – Слышал одну-две – и тут же присел от удивления, а потом намотал на ус, – усмехнулся Генрих. – Вернее сказать, встал торчком и намотал на ус, если уж говорить по правде! Но я и сам не ангел. Мы с вами одной крови, моя королева.

      – Я знаю только, что ничего подобного еще не чувствовала, – прошептала Алиенора, у нее перехватило дыхание.

      – Тише, мадам, – остерег ее Генрих. – На нас смотрят. Мы с вами слишком долго говорим. Буду ждать от вас весточки. – Он взял ее руку и поцеловал. Прикосновение его губ, его плоти, было для нее как удар молнии.

      Позднее