Атака мертвецов. Андрей Расторгуев

не находили. Теперь же сам бог велел. Пока едут, почитай целые сутки без дела сидеть.

      – Смотря в чем, – осторожно отозвался Борис.

      Рослый, широкоплечий Земцов был старше всего на четыре года, но выглядел столь внушительно, что вместо исполнившихся двадцати пяти ему смело можно приписать все тридцать. По довольному виду и блестящим глазам стало ясно, что штабс-капитан слегка навеселе. Подтверждая эту догадку, он показал плоскую, не совсем полную бутыль коньяка:

      – Предлагаю скрасить наш военный поход. А то пить в одиночестве, знаете ли, одна тоска.

      – О чем речь, дорогой Мишель! – Сергеевский не замедлил достать два стакана, кивком приглашая Земцова присесть: – Милости прошу. Вы, как всегда, ко времени. Мне требуется разогнать хмурые мысли…

      – Так давайте этим и займемся.

      Он с готовностью наполнил стаканы ровно до половины и, заткнув бутылку пробкой, водрузил ее на столик.

      – Что ж, – поднял свой стакан, – будем надеяться, наш с вами труд не пропал даром, и мобилизация прошла успешно. За победу.

      – За победу, – эхом откликнулся Борис, чокаясь.

      Отпив глоток, закусил шоколадом, который все тот же Земцов достал из кармана.

      – Что-то нас ждет впереди, – вздохнул штабс-капитан. – О поражении Второй армии слышали?

      Сергеевский поморщился:

      – Еще бы. Наслышан уж.

      Да, победоносные известия предшествующих двух недель вселяли уверенность и надежду на скорое окончание войны. Однако тяжкая неудача генерала Самсонова[7], о которой стало известно уже в поезде, посеяла зерна сомнений в собственные силы. А зная недостатки своих начальников, Борис и вовсе не был уверен, что на фронте удастся быстро переломить ситуацию к лучшему. К тому же командный состав корпуса лишился двух наиболее опытных офицеров Генштаба. Полковника Фалеева оставили в Гельсингфорсе, а капитана Иванова отослали в Ивангород. «Не иначе потому, что фамилия у него созвучная», – посмеялся тогда Земцов.

      Сегодня ему, похоже, не до смеха.

      – И что думаете по этому поводу? – спросил Мишель, имея в виду поражение Самсонова.

      – Что тут думать… Сколько мы с вами занимались доведением численности нашего корпуса до норм военного времени? Долго?

      – Угу.

      – И то не скажешь, что выдвигаемся на фронт укомплектованными всем и вся на сто процентов. Чего уж говорить о тех армиях, которые первыми вошли в Пруссию месяц назад?

      – Зачем же их туда кинули раньше времени?

      – Кто вам такое сказал? Просто, я думаю, мы упредили наступление германцев. Иначе воевали бы сейчас не в Восточной Пруссии и Австрии, а в России, где-нибудь под Петербургом…

      – Петроградом, – поправил Земцов.

      Действительно, три дня тому назад столицу переименовали, отказавшись от немецкоязычного названия. Пора привыкать к новому.

      – И потом, – продолжал Борис, не отреагировав на

7

Битва при Танненберге (Вост. Пруссия) 26–30 августа 1914 г., в ходе которой 2-я русская армия генерала А.В. Самсонова, оторванная от 1-й армии на 125 км, была атакована с флангов 8-й германской армией Гинденбурга и попала в «котел». В результате русские потеряли по разным сведениям до 20 000 убитыми (из них 10 генералов), 90 000 пленными (из них 13 генералов), захвачено 230 орудий. Генерал Самсонов застрелился.