Атака мертвецов. Андрей Расторгуев

слышна слева в тылу, которая опасно смещается все дальше на северо-восток.

      Правее 17-го полка вдруг загрохотало. Раздалась мощная канонада, порожденная беглым огнем легких орудий. Продлилась, правда, она недолго, зато вызвала у немцев такую панику, что их боевые порядки смешались и сдали назад. Словно финальный аккорд отзвучал, и публика, до этого чинно слушавшая концерт, дружно встала и потянулась к выходу. Части арьергарда не замедлили этим воспользоваться. Пехота пошла в контратаку. Артиллерия, естественно, ее поддержала, довольно точно накрыв снарядами лесной массив, где в это время толпились отступающие немцы. Вражеские гаубицы несколько раз огрызнулись в отчаянной попытке сдержать русских, но слишком уж разбросали прицел. Не знали, видимо, куда именно стрелять. А потом и вовсе снялись с позиций и укатили в тыл, опасаясь лишиться своих драгоценных орудий.

      В пятнадцать минут первого Ларионов по телефону принял поздравление от начальника дивизии за успешно проведенный бой.

      – Дивизия выполнила свою задачу, – заключил Порецкий[42]. – В два часа дня получите приказ об отходе.

      Когда Ларионов останавливал контратаку бригады, полковник Триковский, чрезмерно увлеченный успехом, ругнулся в трубку, распиная нерадивое командование:

      – Это же настоящая измена, раз не позволяют отплатить за вчерашние потери!

      Пришлось его успокаивать:

      – Вероятно, не желают, чтобы мы с вами, Николай Семенович, оказались в мешке.

      Приказ на отступление пришел вовремя, ровно в два часа, как и обещал начальник дивизии. Но помимо необходимости организовать отход своей бригады он возложил на Ларионова прикрытие отступления 20-го и 17-го стрелковых полков. Когда эти полки начали уходить, противник снова подвинул артиллерию вперед, открыв залповый огонь, а свою пехоту направил в охват правого фланга батальона 226-го Землянского полка. Благо капитану Андрееву вовремя передали приказ о снятии с позиций, и тот уже отступал с боем. Сравнительно легко ушел 101-й полк, а за ним, отстреливаясь от наседавшего врага, и 103-й, понесший наиболее тяжелые потери. В прикрытие Ларионов определил 104-й полк с одной батареей. Приказ на это полковнику Триковскому писали уже под непрерывный свист пуль. Казак, ожидавший пакет, готовый в любую секунду сорваться с места в галоп, вдруг дернулся и упал с гарцующей лошади, хрипя и заливаясь кровью. Пришлось отправлять другого.

      Когда и как отошли 18-й и 19-й стрелковые полки, Ларионов не видел. Похоже, они направились к другим переправам, произведя лишь короткую контратаку севернее 17-го стрелкового полка.

      Подъехав к Даркемену – маленькому городку на реке Ангерап, – генерал почувствовал себя совершенно разбитым. Его буквально шатало из стороны в сторону от усталости, голода и жажды. Пробираясь прямыми, мощеными улочками города, набрел на ручеек, бивший тонкой струйкой из круглого отверстия в каменной стене. Припал к нему, жадно хватая иссушенными, потрескавшимися губами студеную воду. Вкуса совсем не чувствовал. Зато напился

42

Порецкий Александр Николаевич (13(26).04.1855 – 25.03(07.04).1915) – генерал-лейтенант (пр. 1913; ст. 24.09.1913; за отличие), начальник 26-й пехотной дивизии (24.09.1913 – 16.01.1915). Командовал дивизией в августе-сентябре 1914 г. Эвакуирован в госпиталь 18.09.1914 г. по болезни. Впоследствии скончался. Незадолго до этого уволен в запас с присвоением чина генерала от инфантерии (23.03.1915).