Кинцуги. Екатерина Смирнова

е квартирные стёкла одновременно. «Ну и чего ты добилась? ― обвиняла сама себя Варя, прижимая к груди обломки. ― Впрочем, Степан прав, как и всегда».

      Ей бы выбросить этот мусор, и вместе с ним забыть всё что случилось, как страшный сон. Стереть из памяти годы, превратившие её жизнь в лоскутное одеяло, сотканное из предательств, обид, поражений и пустых надежд.

      Но что-то остановило её. Может быть, память о счастливом времени, когда у Вари сердце ещё было целым и не разрывалось на кусочки от боли. А может быть, это просто впитавшаяся в кожу усталость и страх, что-то изменить в своей жизни. Она села на пол, аккуратно сложила все уцелевшие черепки в коробку и поставила её на шкаф.

      Слезы предательски заструились по щекам. Варя злилась уже на саму себя, за свою несостоятельность, за бессилие и мягкий характер. Ей казалось, что вместе с бабушкиной вазой рухнуло всё, что имело хоть какое-то значение для неё. «Я ― никто, я не заслуживаю любви, ― думала Варя, ― я и жить-то толком не умею. А сберечь нажитое тем более». Она корила себя за лишние килограммы, за преждевременные морщинки на тусклом лице, за непослушные волосы и веснушки. За неудавшийся брак, за свой скверный характер и поступки. За то, что так и не родила детей…

      Всю ночь Варя съедала себя маленькими ложечками, сделавшись к утру совершенно пустой, словно стаканчик из-под мороженого. Она сжалась в комочек на краю дивана и, наконец-то, уснула.

      ***

      Спустя пару недель после ухода Степана, Варя случайно узнала от соседки бабы Тамары, что в Питере есть несколько японских мастеров кинцуги. Они умеют искусно реставрировать разбитую посуду: каждую трещинку они тщательно подчёркивают золотистым клеем и покрывают лаком, даря изделию новую жизнь. «Склеивают чашку, а налаживается жизнь», – заговорщицки прошептала соседка и подмигнула ей. И Варя тут же, повинуясь непонятному внутреннему порыву, завернула уцелевшие части вазы в платок, и поехала к одному из них.

      В Питере она была всего однажды, когда покупали обручальные кольца со Степаном. В их небольшом карельском поселке все закончились и пришлось на электричке ехать в северную столицу. Тогда город показался ей огромным атлантом, удерживающем на своих плечах бесконечные каналы, мосты, дворцы и… небо! Необычайно серое, с вкраплениями горько-пепельных облаков, оно нависало над ними и плакало, плакало не переставая. Словно знало уже тогда, что никакой семейной жизни у Вари не выйдет.

      Город прогонял ее, словно незваную гостью, Варя вся продрогла и промокла насквозь. Потом еще недели две после возвращения из Питера лежала в кровати с температурой, и вздрагивала от любого шороха, вспоминая питерский ветер и дождь. Ох, понять бы ей уже тогда, глупенькой, что не нужна никакая свадьба, ничего хорошего из этого не выйдет…

      На этот раз город встретил Варю совершенно иначе. На вокзале неторопливо прощались влюбленные парочки, встречались родственники, жизнь города плавно и медленно протекала перед Вариными глазами.