Юность Екатерины Великой. «В золотой клетке». Маргарита Свидерская

наконец-то княгиня. – Я положила столько сил и средств, чтобы состоялась сея партия, лучшая, между прочим, в Европе, и надеюсь, тебе хватит ума не разрушить все.

      – Я благодарна вам, матушка, – потупила глаза Екатерина.

      – Не перебивай меня, Фике! Мне так сложно разговаривать!

      Екатерина послушно склонила голову. Княгиня продолжила:

      – Умоляю тебя, Фике, не вздумай доверяться Елизавете! Ваш брак… Он важен, но твоя малейшая оплошность – и тебя ждет либо ссылка, либо каземат! Не верь ей никогда. Ее ласке, расположению! Все может измениться в любой момент! – Княгиня опять оглянулась. – Никогда не забывай, есть еще претенденты на престол, Петр Федорович не единственный кандидат на трон! С Бестужевым будь осторожна – хитрейшая лисица, старайся дружить… Собственно, что я говорю? Располагай всех, одаривай словом, лучше монетой, без разбора, Фике, потому что слуги много чего слышат, а потом доносят! Не скупись! От этого зависит, как долго ты проживешь в России!.. И не забывай, – тут княгиня прижала платочек поочередно к уголкам глаз, промокнув якобы набежавшие слезы, – не забывай, Фике, свою мать!.. Я столько для тебя сделала!

      Обратно ехали молча, Петр попытался затеять разговор, но Екатерина ответила невпопад и вызвала неудовольствие. Петр надулся и замолчал, иногда искоса поглядывая на ту, время которой, настроение, желания и жизнь, по его разумению, теперь всецело принадлежали ему. И все же, когда оставалось совсем недалеко до Петергофа, наследник вдруг пересел на сторону Екатерины и, заговорщицки подмигнув, приблизил губы к ее уху, выдал:

      – Одной мадамой стало меньше. Это хорошо или плохо?

      – Не знаю, – честно ответила Екатерина. Чувство свободы, освобождение из-под гнета матери пока совершенно не отразились на ее состоянии. Пустоту ничем не заполнить, сейчас она ощущала одиночество, хотелось плакать. Совсем иначе она представляла освобождение от опеки матушки.

      – Пока княгиня была при дворе, она притягивала всех шпионов тетушки, а вот теперь… Они все будут следить за вами, Катрин!.. И еще больше за мною.

      – Но зачем? Ведь я не собираюсь делать ничего предосудительного!

      – Возможно, ни вы, ни я, но мы ведь не единственные претенденты на трон Российской империи! Нужно быть готовыми к любым неприятным событиям… А еще лучше: опережать их, на час, на сутки, на годы. Как считаете?

      – Не понимаю вас!

      – Неправда! Все вы поняли, Катрин, мы теперь заложники тетушки Елизаветы, должны быть ей покорны и послушны, но стоит кому-то захотеть заработать на ее вечном страхе перед переворотами, и все… Бах! И мы в темнице.

      – От злого языка нет спасения, вы сами знаете, так что пусть нас Бог хранит! – попробовала увернуться Екатерина, но Петр не позволил. С него слетела напускная ребячливость, он продолжил:

      – Готов может быть только тот, у кого будут верные люди: кто предупредит, кто вооружит, кто пойдет на государственное преступление и прольет кровь. Без этого мы обречены,