Кошачьи проделки (сборник). Дорин Тови

их рыжего кота Руфуса. В первый вечер, когда мы туда пошли, Руфус был готов и ждал, поглядывая одним глазом на «Агу», а другим – на холодильник. На следующее утро он ждал там же в доме, громогласно требуя, чтобы мы поторапливались с консервным ножом, вот, мол, банка, которая ему сегодня по вкусу. Вечером, однако, он отсутствовал, и только после того, как мы пробыли там немало минут, подкармливая «Агу» и заново наполняя топливный лоток, я заметила, что он наблюдает за нами через окно.

      Он сидел снаружи на лужайке, на краю светового пятна, отбрасываемого кухонным окном. Возможно, он вдруг стал нервничать от нашего присутствия, подумали мы. Может, оскорбился тем фактом, что в доме посторонние. Для него был предусмотрен специальный лаз в дом, но, желая перед уходом увидеть, как он ест, мы подошли к двери и его позвали. Кот приблизился к порогу, но ни в какую не хотел подходить ближе, поэтому Чарльз подхватил его на руки. Тотчас во всю руку у него образовались борозды, как от грабель, и он поспешно опустил кота наземь. Вот как надо носить чужого кота, сказала я. Подхватила животное за шиворот, поддерживая другой рукой его снизу, под задние лапы, и поспешно удрала с ним в дом, чтобы опустить на пол в холле. Руфус тут же пулей дунул в открытую дверь гостиной и уселся в комнате на край тахты. Там он и оставался в полутьме, пока мы звякали его посудой, стрекотали открывалкой и производили манящие звуки, дабы завлечь его в кухню. Наконец мы махнули рукой, пожелали ему, проходя мимо, спокойной ночи и отодвинули засов на входной двери. Что побудило меня вернуться и ближе взглянуть на него в свете фонаря, я уж не знаю – но я это сделала. И это оказался совсем не Руфус. Это был Робертсон.

      Он же говорил, что не хочет заходить внутрь, пищал тоже он, когда я стала торопливо его выпроваживать. В любом случае не очень-то ему и нравится бывать в домах, просто вышел прогуляться с Чарльзом, жалобно вопил Робертсон из сада, когда мы нашли настоящего Руфуса, прячущегося за угольным бункером, принесли его в дом и дали ему наконец-то ужин.

      Помахав у Робертсона перед носом пустой жестянкой из-под консервов, мы подманили его домой, чтобы он не беспокоил Руфуса, заперли его на ночь в гараже, накормив ужином, и вернулись к своему домашнему очагу. Весь остаток вечера Соломон подозрительно принюхивался к нам, словно Шерлок Холмс, говоря, что мы были с другими кошками. Шеба же пошла и уселась в холле – это было наибольшее, что она могла придумать, чтобы выказать нам свое отношение, не выходя из дому и не морозя себе лапки. Что тут скажешь, в таких условиях мы всегда выходили крайними!

      Глава седьмая

      Вот и весна позади

      Именно в ту зиму мы очень подружились с дроздом. Он пробыл с нами не один год; по утрам настырно изводя нас своим криком, несшимся из угла дровяного сарая, и требуя еды. Он также дразнил Соломона, когда, будучи в веселом настроении, порхал низко над лужайкой, заставляя толстяка подпрыгивать за ним, точно форель. Каждое лето дрозд становился обтрепанным, как воронье пугало, потому что был не молод, а выращивание