Как боги. Семь пьес о любви. Юрий Поляков

Леночка проснулась?

      Федор Тимофеевич. Кажется, нет.

      Лидия Николаевна. С девочкой что-то происходит. Я боюсь за нее. Хорошо хоть Маринка приехала. Думала, эту вертихвостку на порог больше не пущу, а теперь даже рада: мать как-никак… Может, хоть она Леночку успокоит?

      Федор Тимофеевич. Никто ее не успокоит. Сама справится. Ей тяжело. Ее оскорбили как женщину, унизили как сотрудника. Но это надо пережить. Испытания закаляют сердце!

      Лидия Николаевна. Иди ты к черту! Спускайся! Сидишь, как Ядрило на туче, и поучаешь. Девочка вторую неделю места себе не находит…

      Федор Тимофеевич. Не Ядрило, а Ярило – бог плодородия у славян. На туче сидит Перун – бог грозы…

      Лидия Николаевна. Вот и слезай, старый Перун! Покормлю тебя тихонько, чтобы Леночку не разбудить. Пусть спит. Во сне обида быстрей проходит. Помнишь, как ты в пятьдесят первом на новогоднем банкете за женой доцента Сурова увивался? Хотя увиваться там было решительно не за чем…

      Федор Тимофеевич (чуть не упав со стремянки). Что?! Это доцент Суров за тобой увивался, а ты…

      Лидия Николаевна. Не выкручивайся! Я тогда думала, тебя убью, уничтожу, как врага народа! А потом выспалась – и ничего…

      Федор Тимофеевич. Абсолютно ничего, если не считать, что свадьбу на полгода отложили.

      Лидия Николаевна. Вот и хорошо! Ты еще полгода под окнами постоял, помучился… (Подходит к окну.) Вон там ты стоял, около «Блинной», где теперь «Макдоналдс».

      Федор Тимофеевич. Я стоял не полгода, а всего неделю…

      Из-за ширмы появляется Елена в скромном сереньком халатике.

      Елена. Почему всего неделю?

      Лидия Николаевна. С добрым утром, внучка! Как спала?

      Елена. Понятия не имею. Просто спала.

      Федор Тимофеевич. М-да, молодость, это когда просто спишь. Здравствуй!

      Елена. Доброе утро, дедушка! Так почему только неделю?

      Лидия Николаевна. Потому что дедушку арестовали.

      Елена. Арестовали! За что? Вы мне никогда об этом не рассказывали.

      Лидия Николаевна. А что тут рассказывать? Над нами тогда жил нарком мясо-молочной промышленности. (Показывает пальцем вверх.) В органах решили, что дедушка выслеживает и готовит покушение…

      Елена. Вы серьезно?

      Лидия Николаевна. Совершенно серьезно.

      Федор Тимофеевич. Такое время, Леночка, было – суровое.

      Елена. Но ты им объяснил, что не виноват?

      Федор Тимофеевич. Там не объяснения спрашивали, а показание снимали. Ну я и сознался: да, хотел убить наркома за то, что антрекот в аспирантской столовой, как подошва. Странно человек устроен: в штыковую ходил – немца не боялся, а своим с перепугу такое на себя наплел… Может, потому что свои?

      Елена. Какой ужас! И что же?

      Лидия Николаевна. Ничего. Наркома вдруг сняли за производство некачественной пищевой продукции – и дедушку отпустили. Это еще при Сталине было.

      Елена. Как же вы жили? В такое время!

      Федор