Ястреб Черной королевы. Татьяна Томах

шкура у нее не гладкая, а покрыта короткой шерстью, и каждая шерстинка светится и мерцает, будто хрустальная. И глаза у нее тоже были серебряные, с острой точкой черного зрачка. Странные глаза, не кошачьи, скорее птичьи. И взгляд их такой завораживающий, что невозможно отвести глаза…

      – А… – ошарашено пробормотал Андрей, удивляясь, почему это все его не пугает, и он даже умудрился не заорать: – что это… как… Это она?

      – Значит, – почему-то довольно сказала Лиза, – ты ее, все-таки, видишь. Это отлично!

      – Что? Что – отлично?!

      – …Но как не вовремя, – с досадой добавила Лиза, – завтра как раз маг-осмотр, и пифия… Еще дорожные патрули. И пропускной пункт перед городом…

      – О чем ты? Что вообще происходит?

      – Тс-сс, не разбуди Симона, – голос Лизы опять стал мурлыкающим, тихим – и каким-то усыпляющим. И Андрею, который так и не мог до сих пор отвести взгляд от странных завораживающих глаз серебряной кошки, вдруг показалось, что это вообще все сон.

      – Да, – довольно пробормотала Лиза, – так. Я все объясню тебе позже. А сейчас пора спать. Спи, Птенчик. И забудь… все, что тебя тревожит… Помурлыкай ему, Колючка.

      Голова Андрея вдруг стала тяжелой, и веки начали неудержимо слипаться. Он хотел еще о чем-то спросить, но сумел только широко зевнуть. Под басовитое рокочущее мурлыканье серебряной кошки, Андрей закрыл глаза.

      Перед тем как уснуть, он почувствовал, как ласковые пальцы гладят его по голове, и услышал нежный мамин шепот:

      – Спи, Птенчик. И забудь… все, что тебя тревожит…

      Странно – подумал Андрей, что мама тоже говорит совершенно как Лиза.

      Какой хороший сон, и мама снова жива – решил он и заснул по-настоящему.

      3. Предсказание пифии

      Растолкал его Симон.

      – Вставай, засоня, – сказал он. И завистливо хмыкнул. – Прямо жалко тебя будить, Дрыхнешь и улыбаешься.

      – Сон хороший, – пробормотал Андрей. И пояснил, улыбаясь: – мама приснилась. Как мы вместе сидим у костра. Отец на гитаре играет. Помнишь?

      – Ага, – тихо ответил Симон.

      – Песня еще, которую он пел. Такая красивая…эта…ну… – Андрей нахмурился. – Помнишь?

      – Помню, – ответил Симон.

      – А слова?

      Симон задумался. Потом сказал удивленно:

      – Вообще не помню. Странно, казалось, что помню, а начал вспоминать – и ни слова. Про птиц вроде что-то. Или нет? Ну, это давно было. А ты?

      – А я вроде во сне помнил. А сейчас – опять забыл.

      – Так бывает, – пожал плечами Симон. – Со снами. Ладно, давай поднимайся. Лиза уже блинчики пожарила, а я кофе сварил. Запахи – умереть можно, чуешь? Странно, что ты не проснулся.

      – А где она? – спросил Андрей, прислушиваясь. В фургоне было тихо.

      – Там, на поляне. Гимнастику какую-то делает. Говорит, совсем форму потеряла с этой работой и жареной картошкой.

      – Симон!

      – А?

      – А тебе они снятся? Родители.

      Симон перестал улыбаться, и его