СемьЯ. Ирина Родионова

вам верю, но несколько лет назад я пообещала себе, что не стану есть животных. Я, наверное, слишком наивная, но мне их жалко.

      – О да, – влезла Женя. – Как же замечательно, что ты сама это понимаешь.

      – Жень, – Костин выдох, такой уже родной и знакомый. Саша с трудом сдержала улыбку.

      – Ну, как хочешь, – Мила сноровисто вскрыла банку консервным ножом и, зачерпнув ложкой мясо в глянцевой пленке жира, первым делом положила Юре. – Правда, в таком дурдоме можно было бы хоть немного поесть. Силы пригодятся.

      – Я не хочу, – натянуто улыбнулась Саша. – Правда. Спасибо за предложение.

      – Давай хоть воды тебе налью… Воду-то ты пьешь? – спросил Костик с преувеличенной серьезностью.

      – Пью, – улыбнулась Саша.

      Ужинали в тишине. Саша чувствовала себя белой вороной, замечала в чужом чавканье долгие паузы, видела сомнение в глазах. Бродяги ели, делая вид, что все нормально, но воздух вокруг них чуть подрагивал от напряжения.

      На Сашу, то и дело отхлебывающую из кружки, старались не смотреть.

      – А где вы берете еду? – спросила она, устав от тягостного молчания.

      – Вор-руем, – ответила Женя с вызовом.

      – Приходится, – согласился Костик. – Порой делаем вылазки, обчищаем склады. Сейчас проще – яблоки, картошка на огородах… Наберем на зиму, и нормально.

      Саша лишь кивнула ему в ответ.

      Вновь повисло молчание, ложки судорожно заскребли по мискам. Лампа чуть мерцала, и Саше нравилось смотреть на нее, на ее живой огонек, будто бы костер, что разливал тепло по сторонам. Саша давно согрелась, и на щеках ее проступил румянец – она чувствовала, как кожу покалывает прилившей кровью.

      – Валенька, давай покушаем… – Мила, сидящая рядом с девочкой, ласково гладила ее ладонью по волосам, а Валя морщилась, прятала лицо от света.

      Да, Мила старше бродяг, ее расплывшееся тело выглядело материнским среди худых и нескладных обитателей гнезда. Даже то, как она ласково проводила рукой по хрупким девчоночьим плечам, с какой нежностью будила Валю, говорило о многом.

      – Давай-давай, просыпайся. Ночью встанешь голодная, а кормить тебя уже никто не будет, – уговаривала Мила.

      Саша попыталась вспомнить, будила ли собственная мать ее такой лаской хотя бы раз в жизни, но не смогла. Она без отрыва смотрела на Валю, которую Мила уже усадила на колени и принялась сноровисто кормить тушенкой, что липла блестящей пленкой к ложке. Видимо, Мила спешила накормить девочку, пока она еще до конца не проснулась.

      Валя сонно хлопала глазами и послушно ела.

      К Сашиному горлу подступила тошнота.

      – Тихо! – сказал Юра, и все звуки в комнате разом оборвались. Саша застыла вместе с бродягами, переводя взгляд с одного лица на другое.

      Тишина, плотная и неподвижная, обволокла их сгорбленные силуэты. Женя, рука которой застыла в воздухе вместе с ложкой, будто бы окаменела. Даже молчаливая Валя спрятала лицо на груди у Милы.

      Костя медленным движением выключил лампу, и теперь вместе с тишиной их обступила и чернота. Саша