Час-корень. Владимир Сканников

бы, – согласилась Ирина. – Только она передумала почему-то. Поступила в наш, местный – час езды отсюда, соседний город. На автобусе ездила каждый день. А потом…

      Гостья умолкла и хмуро поковырялась в белой пломбирной кашице. Он спросил осторожно:

      – С твоей подругой что-то случилось?

      – Не знаю, в том-то и дело. Я со школы её не видела. Один раз только дозвонилась по телефону. Потом звонила – трубку не брали. А в этот раз, когда приехала, попробовала набрать – вообще тишина, как будто номер не существует.

      – Тут, насколько я знаю, связь барахлит в последние дни. Не только мобильная, в смысле, но и городская тоже.

      – Да, есть такая фигня. То соединяют неправильно, то звук отвратительный. Я вот думаю – надо к Варьке домой зайти. Никак не соберусь, правда. До неё идти далеко. В сторону санатория, там домики на отшибе…

      – Я вчера до санатория дошёл быстро.

      – Ты, может, и дошёл. А я девушка ленивая.

      Она развернулась на табуретке и эффектно скрестила ноги. Словно приглашала полюбоваться и подтвердить – да, с такими ногами надо не пешком бродить по окраинам, а шествовать по красной дорожке. Предварительно подъехав на лимузине…

      – Согласен, – сказал он.

      – С чем? С тем что я – ленивая?

      – Нет, со своими мыслями. Не обращай внимания. И вообще, я тоже ленивый, только скрываю. Сегодня вот еле вытерпел шесть уроков.

      – Да уж. Не представляю, как можно эту ораву ещё чему-то учить. На твоём месте озверела бы через пять минут. Ты с ними построже там, только Таньку не обижай.

      – Танька твоя решила, по-моему, что она теперь – льготница, раз мы в одном подъезде живём. Не сдала сегодня работу.

      – Я ей отвешу волшебный пендель.

      – Не надо. На уроке сам разберусь.

      – Ну-ну.

      Они доели мороженое, Роберт поставил тарелки в раковину – и вспомнил, о чём надо ещё спросить, коль уж речь зашла о школьных делах:

      – Слушай, а Коновалов вёл у тебя историю?

      – Вёл. А что?

      – Да вот любопытно, какие у тебя о нём впечатления.

      – Железобетонный был дядя. Такой, знаешь, старинной закалки. На уроках не кричал никогда, даже голос не повышал. Представь? Но мы на него смотрели как кролики на удава.

      – А предмет он хорошо знал? Объяснял понятно?

      – Это тебе лучше с Варькой поговорить. Она у него была любимая ученица. А я-то что? Двоечница голимая. Мне эта его история была вообще побоку. Я к нему ходила на пересдачи, чего-то блеяла. У него при виде меня – фейспалм. Но тройку мне ставил в конце концов. Из жалости к убогой, наверно.

      – Гм. То есть он был строгий, жёсткий, но адекватный. Правильно понимаю?

      – Ну где-то так. И что тебя удивляет?

      Роберт пожал плечами:

      – Просто картина никак не сложится. Весной у него возник вдруг конфликт с учениками – какой-то совершенно абсурдный…

      – Да, Танька рассказывала что-то такое по телефону. Но я не особо вслушивалась – своих проблем было выше крыши. Карантин, пропускной режим,