Охотничий билет без права охоты. Мария Мусина

переспросила озадаченно я.

      – Угу… Разрешите представиться: Геннадий, – бархатно проговорил он.

      – Ольга. Очень приятно. – Вот так-то! «Хорошенькой». Может быть, не все еще потеряно? Если я могу нравиться другим мужчинам, могу понравиться и собственному мужу. Изменщику!

      – В долг, правда, дать не могу, – уточнил Геннадий, – давать в долг игроку – плохая примета.

      Я зачерпнула фишек из кармана и продемонстрировала их.

      – Ах, вы тоже о деньгах, – разочаровалась я, – я же имею в виду совершенно нематериальные ценности, да, да, вовсе не о них идет речь.

      – Не о них? – вскинул светлые волоски бровок Геннадий.

      Все вокруг стали чудовищно буржуазны, к этому я уже привыкла. Но не смирилась!

      – Женщина, – продолжал Геннадий, – должна думать о красивых вещах, о вкусной еде, об удовольствиях…

      – Какая еда?! – с негодованием вскричала я, – Я на диете! А страдаю я здесь из-за того, что мой муж охладел ко мне, – я сочла нужным все же объясниться.

      – Фи, муж, какая пошлость! Женщина такая аппетитная как вы – должна легко и красиво кружить по жизни, меняя мужчин, как перчатки. Берегите себя! Какие могут быть диеты!? Только такая женщина достойна звания королевы. А вы: муж, муж. Бе-е.

      – Но что же делать, если он все же есть?

      – Забудьте о нем. Вокруг так много мужчин, могущих подарить вам минуты наслаждения, – заметил Геннадий и пододвинулся ближе.

      – Но нынче настоящего мужчину не так-то легко найти!

      – Конечно. Но они есть! – заверил Геннадий и часто-часто задышал мне в ухо.

      «Он имеет в виду себя!» – с ужасом догадалась, наконец, я. И мстительно заметила:

      – Вот уж и повезло вашей жене!

      Геннадий сделал в пространстве некий небрежный неопределенный жест, который, вероятно, должен был обозначать как бы виртуальное наличие жены, но в то же время как бы и ее полное виртуальное отсутствие.

      – А вот если бы она ушла на ночь глядя из дома, вы бы не стали ее ревновать?

      – Она бы не посмела так поступить со мной!

      – А если?!

      – Нет, никогда!!!

      – И все-таки!

      – Я пристрелил бы ее, как собаку!

      – Счастливая женщина! Она любима! А вот мой муж…

      Я вытащила из кармана платок и безутешно уткнулась в него.

      – Впрочем, – сказала я, громко сморкаясь, уже слегка успокоенная (как все же иногда бывает полезно поделиться с ближним своей бедой!), – что мы, обманутые в лучших своих чувствах, собственно, можем предпринять в таких условиях? В таких условиях мы можем только молча страдать, пытаясь становиться все лучше и лучше, все совершеннее и совершеннее, – Я все же всхлипнула напоследок еще разок, от жалости к собственным недостаткам, которые предстояло изуверски изничтожить. – И, может быть, тогда мы сможем вернуть любовь…

      – Разрешите представить, – Геннадий указал на своего лысого приятеля, угрюмо сидевшего рядом, – это мой друг Цинк.

      – Очень