Роковые камни Аркаима. Елена Гордина

даже не шевельнулся, – ты должна была ее заменить, а теперь что?

      Любава промолчала, но ее поглотила паника, как ей теперь быть? Куда идти? Конечно, еще можно попытаться напроситься на ночлег к Аксинье, это была ее единственная подруга, но там очень большая семья, им и самим в землянке тесно. Да и потом ее отец частенько пьет бражку, а затем гоняет домочадцев по дому, порой и поколачивает. Нет, это точно не то место, где она хотела бы провести спокойную ночь.

      – Ладно, – неожиданно смилостивился Богдан, – пришла, так проходи. Мне как раз хозяйка в доме нужна, да и одному совсем мне плохо стало. Только вот что скажут в племени? Тебя завтра утром камнями закидают.

      – А ты не говори им, что я у тебя в землянке спала, скажи, на конюшне. – Любава повеселела, вопрос с ночлегом был решен, хоть всего и на один день.

      – Ну, тогда приготовь поесть, что ли, – Богдан встал с топчана, – а на самом деле, где спать-то будешь? Топчан у меня один, на полу грязь, да и холод лютый.

      Любава залилась краской, вот про это она и не подумала, действительно, куда ей ложиться, не в одну же постель с молодым вдовым мужчиной?

      – Ладно, бог с тобой! – Богдан подошел к ней вплотную. – Я пока поживу в конюшне, авось не замерзну, а еду ты все равно приготовь.

      – Я сейчас! – Любава метнулась к выходу, там, во дворе у Богдана можно развести костер и приготовить ужин.

      – Морковь в конюшне, в подвале, а вяленая козлятина на крюках у двери. Отрежь немного и приготовь мне еду. – Мужчина вышел из землянки за ней следом.

      – Хорошо! – Любава набрала в глиняный котел снега, старалась взять его с крыши землянки, там самый чистый. Быстро разожгла костер, примостила его над огнем и принялась варить похлебку: немного вяленой козлятины, немного моркови, горсть чечевицы (она нашла ее там же, в подвале). Готовила Любава хорошо, этому ремеслу ее сама Цыба научила.

      Вспомнив о старухе, у Любавы по спине побежал холодок, ох, зря она с ней поссорилась, надо было пасть в ноги и просить прощения, потому что быть в немилости у знахарки – это плохо.

      – Дождусь рассвета, а потом пойду к ней, – решила девушка, а пока старалась угодить кузнецу, потому что теперь он – единственная ее защита и подмога.

      Похлебка вышла и правда неплохая, Богдан ел, да нахваливал, а после трапезы, как и обещал, ушел спать в конюшню, предоставив Любаве топчан в землянке. Лежанка оказалась жесткая, овечья шкура, которой следовало накрываться, пахла плесенью, и вообще, в доме после смерти хозяйки царило запустение.

      Любава так всю ночь и проворочалась с боку на бок, пытаясь подремать хотя бы пару часов, но сон не шел. К ней в голову лезли всякие дурные мысли, а что будет, если Цыба ее проклянет? А как отреагирует племя на такие новости? А не выгонят ли ее за пределы поселения в занесенную снегом степь, обрекая тем самым на неминуемую смерть? В середине ночи, совершенно измучившись от страхов и сомнений, так и не сомкнув глаз, Любава поднялась с топчана и отправилась к Цыбе, по дороге придумывая, как бы угодить старухе.

      Любава решила, что попросит у