Изоляция Застолья. Евгений Константинов

– в виде двух букв «Т» и «Ё».

      – Хм, у меня есть знакомый писатель-фантаст с фамилией Тё – кореец. Кстати, Борисыч, меня с ним Игорь Акимов в Питере познакомил. Только совсем не щуплый, и говорит далеко не по-московски.

      – В жаргоне тюремно-лагерного блатного режима аббревиатуры ТЁ нет, – сказал Клюев. – Скорее всего, эти две буквы – начало клички. Какой-нибудь Тёплый, Тёмный…

      – Или Тёртый… – Серега открыл еще одну банку пива. – Ну, что ж, придется вечерами дежурить в подъездах, и просить у подозрительных мужиков прикурить. Авось маньяк этой своей наколкой засветится.

      Якобы маньяка-песенника Серега Костиков лепил с себя самого. Не полностью, а только голову с натянутым на нее женским чулком. Чулок был Машкин. Серега не помнил, почему он оказался у него в гардеробе, в смысле, почему не выбросил его вместе со вторым чулком и с остальной одеждой уменьшенной работницы ресторана «Фазан и сазан». Наверное, просто проморгал.

      Лепил, особенно не стараясь и абсолютно не веря, что уменьшенная копия «оживленного» маньяка по своей сути окажется копией маньяка настоящего. Тем не менее, две микроскопические «Т» и «Ё» темно-синего цвета сотворил добросовестно и, вооружившись увеличительным стеклом, приделал их между большим и указательным пальцами правой руки маньяка-песенник. Не с первого и не со второго раза, но удались буковки, хоть и был скульптор к тому времени очень даже нетрезв.

      Оно и понятно – за работу над фигуркой Серега принялся, не успела захлопнуться дверь за гостями-милиционерами. По въевшейся привычке, когда фигурка была готова, скульптор придумал пластилиновому маньяку имя-отчество – Арутюнян Артурович. А потом и кличку добавил – Тёртый. Такой вот неожиданный ход, понятный лишь одному Костикову, в отношении «бильярдного шара» Артура.

      Оживлять Тёртого собрался не здесь, а в потаенной квартире на Сретенке и обязательно – на территории Застолья. Но прежде чем оживлять, необходимо будет переговорить кое с кем из живчиков – с тем же Борисычем, Никодимом, Фуфелом, Боярином, да даже и с Владом! – объяснить им расклад в плане нового персонажа. Своей копии, то есть, Шубе объяснять ничего не надо – сам все знает-чувствует.

      Серега очень сомневался, имеет ли вообще смысл задуманный «уникальный эксперимент». Но считал, что просто обязан хотя бы что-нибудь сделать. Хотя бы слепить из пластилина фигурку, мысленно подразумевая, что это копия того самого маньяка. А вдруг сработает…

      В эту ночь Сереге Костикову вновь ничего не приснилось. Может, оно и к лучшему.

* * *

      На следующий день, в пятницу проснулся с абсолютно свежей головой. Собрался позвонить Фуфелу и еще раз уточнить, во сколько и куда именно приезжать, чтобы проведать Боярина. Но тут ему позвонил Джон Большой, водитель начальника инкассации Матвейчикова и сказал, чтобы Серега не дергался, и что, где-то через час за ним кто-нибудь заедет и заберет.

      Заехал за Серегой не кто иной, как Бугор, но не на Волге, а на новеньком бронеавтомобиле забравшись в который, Серега увидел еще двух водителей – Краснова и