Я вас предупредил. Василий Головачев

зла, – сказал он, кое-как усаживаясь рядом с Последним на пассажирское сиденье, – это, наверное, условность?

      – Разумеется, термин относителен, – отозвался Последний. – Градации энергии эмоций вообще условны. Излучение имеет спектр, и каждая эмоция имеет свою полосу. Но какая ирония судьбы – вы, величайшие из творцов во Вселенной, не знаете своей огромной творящей силы!

      – Да уж, силой бог нас не обидел! – пробормотал Березин, перед мысленным взором которого промелькнули картины человеческой деятельности. Подумал: одновременно это и страшная сила! Если, конечно, всё это не розыгрыш или шутка гипнотизёра… и не бред больного. Хотя на больного этот чёрный малый не похож. Знал бы он, сколько ещё у человека злобы и ненависти, равнодушия и зависти, властолюбия и презрения! Может быть, и права эволюция, что не раскрыла нам сразу всего нашего могущества – наделали бы дел! Прежде надо научиться жить по справедливости и излучать в одном диапазоне – доброты и отзывчивости. Почему же к нам бегут из бездны прошлого? Что за парадокс? Неужели там жизнь хуже? Или они сами оказались бессильными перед своим собственным могуществом?

      – А что это означает – энергии зла или доброты? – спросил Березин. – Можно ли ими управлять, дозировать?

      Последний повозился в своём импровизированном кресле, помолчал с минуту.

      Фыркал мотор, пилот, не вмешивающийся в беседу, несколько раз выскакивал из кабины и возился наверху. Наконец он запустил двигатель, и кабина задрожала от вибрации ротора.

      Наконец раздался невыразительный голос (мысль!) беглеца:

      – Пожалуй, я рискну дать вам знание вашей собственной радиации доброты, хуже от этого никому не станет, тем более мне. Но предупреждаю: знание это вы сможете использовать только для себя и не во вред другим. Любое иное применение станет фатальным.

      Глаза Последнего налились жёлтым сиянием, у Березина внезапно закружилась голова, и он судорожно ухватился руками за какую-то перекладину впереди. И в это время тело беглеца из прошлого стало распухать и распадаться чёрным дымом. Дым заполнил кабину, перехватил дыхание.

      Березин ударил ногой в дверцу и вывалился из кабины на землю, задыхаясь от кашля и нахлынувшей слабости. Отползая на четвереньках от вертолёта, из которого, как из кратера вулкана, валил дым, он увидел по другую сторону отчаянно ругавшегося пилота, проворно отбегающего к пескам.

      Двигатель вертолёта продолжал работать, лопасти вращались и прибивали струи дыма к земле. Глаза начали слезиться, кашель выворачивал внутренности наизнанку, голова гудела, и Березин, судорожно загребая землю руками, отползал от вертолёта всё дальше и дальше, понимая, что Последний умер…

      – И тут я потерял сознание окончательно. – Березин облизнул сухие губы и замолчал.

      – Да-а, – пробурчал Богаев, избегая смотреть на пострадавшего. – Очень интересно… и очень правдоподобно. Однако вынужден тебя огорчить – всё это тебе привиделось. Или почудилось, показалось, померещилось – выбирай