Альтераты. Соль. Евгения Кретова

тихонько скрипнула, впуская кошку. Чёрная, с зелёными умными глазами-блюдцами, она уселась на пороге, равнодушно рассматривая хозяйку без всякого любопытства. Грациозно повела плечом.

      – Кис-кис, – тихо позвала её Аня, – Муська, топай ко мне.

      Кошка презрительно скривилась, но подошла ближе. Аня похлопала по кровати, в надежде, что «собачий» жест кошка не воспримет как оскорбление. Муська смилостивилась, запрыгнула на кровать, устроилась на коленях хозяйки.

      – Красавица моя, – Аня погладила гладкую шёрстку.

      Дверь приоткрылась чуть шире, вошла мама.

      – Ты опять полуночничаешь, – прошептала с укоризной. Почему ночью мама всегда шепчет? Ведь они только вдвоем. – И Муську разбудила.

      – Я не будила, она сама, – Аня прижалась носом к нежному кошачьему лобику. Острые ушки недовольно стрельнули по щекам, усы кольнули шею.

      Мама прошла в комнату, уселась рядом с дочерью. Провела рукой по подушке.

      – И плакала опять, – констатировала. – Что на этот раз?

      Аня уставала иногда от этой проницательности. Задыхалась.

      Вот и сейчас почувствовала неловкость, съёжилась и подобралась.

      – С чего ты взяла вообще, что я плакала.

      Мама выдала коронное:

      – Вот станешь матерью, тогда поймёшь, откуда мы всё знаем.

      Аня вздохнула. Мысль о невлюбчивости тревожно соединилась с осознанием невозможности материнства.

      – Мам, я красивая? – спросила неожиданно. Спросила и поняла: ей важно, чтобы мама сейчас подтвердила это.

      Мама тихо рассмеялась, спросила вместо ответа:

      – Влюбилась, что ли?

      – Ничего я не влюбилась…

      – Ну и слава богу. Я не переживу, если это окажется кто-то из твоих аборигенов, – мама погладила её по плечу.

      Аня в который раз подумала, какая мягкая и горячая ладошка у её матери. Словно степное облачко.

      – Это ты о Скате и Слайдере?

      – Обо всех, у кого нет нормального имени.

      – Я тоже для них не Аня, а Скраббл, – усмехнулась девушка, уставившись в темноту.

      Разговор с матерью постепенно разгонял мутную тревогу, выветривал странные мысли, прилипчивые, как подтаявшая карамель.

      Мама фыркнула:

      – Ну, спасибо хоть на этом… Прозвище мало-мальски интеллектуальное. А вообще ты у меня молодец. В свои девятнадцать не многие могут похвастать бюджетным местом в театральном училище и собственной рок-группой с должностью… этого, как его там у вас, – мама нахмурила лоб, вспоминая, – фронтмена!

      Дочь хмыкнула:

      – Фронтмен – это мужик-вокалист. А я, если на то пошло, фронтвумен, – поправила она мать сквозь смех. – И это не должность, это лицо группы, место в коллективе, роль.

      – А-а, один леший, – отмахнулась та, поднимаясь и забирая задремавшую было Муську с собой. – И ещё у тебя есть шанс по жизни заниматься любимым делом.

      Мама направилась к выходу, держа кошку под мышкой,