Драконьи Авиалинии. Ольга Пашнина

скотина, садист и отвратительный отец. – У меня в запасе еще пара слов была, покрепче, но я решила их приберечь.

      – Мне плевать, что ты думаешь. Завтра как обычно.

      Впереди показались обшарпанные стены приюта. Странно, все-таки я была готова на все, чтобы Зейн не увидел место, где я живу, а вот то, что будет думать обо мне Кайл, не особенно и волновало. После всего сказанного…

      За ворота его не пустили, и я облегченно вздохнула. С Златокрылого станется пообщаться с наставницей и что-нибудь обо мне ляпнуть, да так, что и из приюта выгонят. Я несколько раз обернулась, идя к дверям, и видела, что Погонщик не уходит, а пристально смотрит мне вслед. И этот взгляд вызывал нереальную злость, из-за которой хотелось орать.

      – Блейк! – зашипела дежурная, вскакивая со своего места. – Где ты была, девочка?

      – Смотрела на полеты облачного дракона, – устало отозвалась я.

      Миловидная круглолицая наставница Жанна успокоилась и села на стул.

      – Это у вас практика такая? – спросила она.

      – Ага. Облачные драконы любят летать на закате, ничего не поделаешь. – Я пожала плечами. – Жанна, где наставница? Я хочу с ней поговорить.

      – У себя, еще работает. Отчеты же сдавать. Но, Блейк, уже так поздно, лучше завтра.

      – Нет, сегодня. – Я должна была это сделать, пока вся решимость не угасла.

      – Ладно, – Жанна пожала плечами. – Иди, я тебя потом впущу.

      Наставнице было за пятьдесят точно, но сколько именно, никто не знал. На моей памяти она всегда была такой, а в приюте я жила с восьми лет. Даже имя ее я могла вспомнить с трудом, так привыкла называть ее наставницей.

      Она стала во главе приюта тогда, когда произошло разделение. Лесной – небольшой город по сравнению с остальными, и приют для детей у нас был всего один. Однако лет десять назад его разделили, один для младших, второй для старших. Не уживались почему-то между собой совсем маленькие и взрослые. Первые постоянно мешали школьникам криками, играми и капризами, а вторые категорически не хотели следить за младшими и многократно усложняли задачу воспитателям. Вот нас и разделили. Малышей оставили в хорошем, но небольшом здании в западном районе, а нас переселили в бывший монастырь. И наставница, которая была одним из инициаторов разделения (а фактически – расширения) стала его главой.

      Она была хорошей женщиной. Строгой, но справедливой. Уже одно то обстоятельство, что мне разрешили остаться до окончания учебы, говорило о многом.

      – Блейк? – Наставница удивленно на меня посмотрела, оторвавшись от кипы документов. – Почему ты не спишь? Что-то случилось?

      – Ага, – я тяжело вздохнула, – мне нужен ваш совет. Очень нужен.

      – Хорошо, садись. Молока налить?

      – Нет. – Я даже поморщилась при мысли о теплом молоке. С пенкой!..

      – Говори, – кивнула наставница.

      – Понимаете, я знаю одну девочку. Она совсем маленькая, года четыре. И с ней жестоко обращается отец.

      Постепенно