Праздни и будники (сборник). Ирина Щеглова

кладбище он совсем заблудился. Растерянно бродил среди могил, сосредоточенно рассматривая фотографии и надписи… Неожиданно он увидел себя в толпе людей, услышал звук, осыпающейся земли; комья ее стучали обо что-то…

      – Э-э-э… Мужики!

      На него зашикали, оттерли плечами от засыпаемой могилы.

      – Горсть земли! – с горестным пафосом произнес Витюшка. Ему что-то говорили, стыдили, что ли? Это его-то?! Лучшего друга Магомета!

      – Уйдите, молодой человек! – раздраженно попросила незнакомая женщина.

      – Магомет… – попытался объяснить обескураженный Витюшка.

      – Какой Магомет?! – возмутилась женщина, – это – Любовь Ивановна!

      – Учительница! – обрадовано загомонил Витюшка.

      – Да, замолчите вы!

      – А где же Магомет? Уже закопали? – Витюшка стоял растерянный, опираясь своим большим телом, на чей-то памятник.

      – Витек! Ты чего здесь?

      – Перепутал?

      – Айда, Витек!

      – О, мужики! А где Магомет? – недоумевал Витюшка.

      – Пошли, пошли… Уж, зарыли Магомета.

      – Все, без меня? – совсем расстроился Витюшка.

      Его подхватили с двух сторон под локти и потащили по кладбищенской дорожке. Он не сопротивлялся.

      Оркестры еще что-то пробухали, напоследок и смолкли разом.

      – Ма-го-ме-ет!!! – что есть силы, закричал Витюшка.

      Кто знает, возможно, он был услышан.

      Красная щель

      повесть

      …шелест моря, скрипичный концерт цикад, вдохновенные лягушачьи хоралы: и, за всем этим, почти неслышимое, неуловимое постукивание снастей, укрытой в бухте феллуки. Дикая луна, резкие тени, очерченные горные склоны, тонкий запах дыма, смешанный с другими: влажными и пряными. Быстрые людские тени, негромкий говорок, незнакомый и, в то же время, словно бы понятный, известный и вечный язык…

      Высокий старик в драной черкеске: босой, сутулый, редкобородый, равнодушно торгуется с суетливым турком; а тот торопится, поглядывая на сонное море с опаской, словно дерзкая луна вот-вот наколдует казацкий шлюп.

      Заворожил меня Советский, заворожил красным башлыком, сложенными крыльями колышущимися поверх черкески. Это все он: ходил мягко, развернув плечи перед разинувшими рты туристами и рассказывал об адыгах, населявших когда-то эти берега, о черкесах, кубанском казачьем войске, о шустрых турках, промышлявших пиратством и работорговлей.

      – Геленджик переводится как невесточка; здесь процветал невольничий рынок, отсюда увозили красавиц-черкешенок за море в турецкие гаремы. Казаки поставили крепость, разогнали турок, но название осталось…

      Гордость Советского – дискотека: дощатый настил с навесом, выкрашенный финской краской (почему-то происхождение краски особенно подчеркивается). Отдыхающие тихонько сидят на скамейках, слушают, смотрят.

      И… замер казак на мгновение, словно дожидался опаздывающей музыки, чуть коснулась улыбка рыжеватых усов, и взлетели полы черной черкески, застучали