Воспитание по-новому. Маруся Светлова

Мы сами своей маркировкой личности ребенка затрудняем процесс его улучшения.

      В этой нашей «маркировке» детей, я бы сказала, все уродство этого метода, его разрушительная для личности ребенка сила. Мы как бы накладываем на ребенка штамп, ставим на него клеймо. Но, маркируя детей как плохих, неорганизованных, неряшливых или вредных – мы воспитываем именно таких детей. И на смену чистому, уверенному в себе ребенку приходит существо с постоянным чувством вины, неуверенностью в себе, ощущением своей «плохости». Вместо совершенного создания появляется неряха, бестолочь, лентяй.

      Я еще раз обращаю твое внимание, что сама критика – это оценка, в которой есть непринятие. И ребенок действительно прекрасно чувствует это непринятие и во взгляде, и во вздохе, и в интонации, и, конечно же, в словах, которыми его, мягко говоря, «называют». В каждом таком слове – «бестолочь» или «лентяй» – ребенок в первую очередь слышит непринятие и недовольство им. И ребенок постоянно чувствует себя «неправильным», «не таким» (если учесть тот поток критики, в каком живут дети, родители которых даже не понимают, что они постоянно только и делают, что критикуют своих детей!). И, живя в этих потоках критики, ребенок чувствует себя отверженным. Потому что им, таким, как он есть – постоянно недовольны! И как разрушительны эти чувства!

      Много лет подряд проводя тренинг для родителей, я рассказывала одну и ту же историю. Однажды мой знакомый рассказал мне о своем очень трудном, трагичном детстве. Он, оставшийся без родителей совсем маленьким, воспитывался в семье родственников. И женщина, которая выполняла для него роль матери – не хотела его видеть в своем доме, просто ненавидела его. И – даже не называла его по имени, просто называла его «блядь». И говорила: «Ну что, блядь, жрать хочешь?» или: «Блядь, иди во двор…»

      И он, маленький, еще не понимающий смысла этого слова, – знал, чувствовал, что она ненавидит его. Он действительно не знал, что значит это слово. Но смысл его был для него понятен – он ей не нравится. Она на него сердится. Он в чем-то виноват. Он какой-то «не такой».

      Каждый раз рассказ об этом ребенке и о том, как с ним обращался взрослый человек, вызывал искреннее возмущение – какая дикость! Какая крайность! Как можно так жестоко обращаться с ребенком!

      – Но ты думаешь, твой собственный ребенок, когда ты называешь его «бестолочью» или «лентяем», испытывает другие чувства? – спрашивала я.

      И в ответ всегда слышала:

      – Нет! Конечно, нет! Наши дети этого не чувствуют! Мы же их так ужасно не называем! – это был смысл всего, что говорили в ответ родители.

      Но ведь слово «неряха» или «бестолочь» для ребенка – такие же непонятные сначала слова. Он может не понимать их смысла, он поймет его позже, но то, что стоит за словом, каким содержанием оно наполнено – ребенок не может не чувствовать! И чувствует то же, что и этот бедный мальчик, – отверженность, «плохость», чувство вины.

      Но разве в этих чувствах должны жить наши дети – дорогие наши, любимые наши, драгоценные наши дети! Разве это те состояния, в которых им надо жить?!

      Конечно же, надо признать, что критика