Иван Грозный. Кровавый поэт. Александр Бушков

многомиллионное население России сократилось на четверть – включая умерших и сбежавших за пределы Российской империи. Тем не менее к Петру те, кто с пеной у рта обличал Грозного, были невероятно предупредительны и ласковы. Главным образом оттого, что Петр, изволите ли видеть, внедрял «прогресс» и «цивилизацию», – а Грозный олицетворял собою всю «исконно русскую» отсталость (последний тезис особенно полюбился недоброжелателям России за ее рубежами, взахлеб перепевавшим страшные сказки и неведомо кем пущенные сплетни о «русском варваре»). Вот и выходило, что тысяча жизней, погубленная во имя пресловутых «прогресса и цивилизации», негожа упоминания рядом со зверством Грозного, отрубившего одну-единственную голову (причем обладатель этой головушки заведомо считался невинной жертвой). Царствовала самая что ни на есть шизофреническая логика: раз Грозный кого-то казнил, значит, казненный был чист, как ангел, и ровно ни в чем не виноват. Грозный ведь – сумасшедший тиран… (Через много лет этот же, с позволения сказать, творческий метод будет на всю катушку применен в «разоблачении Сталина»…)

      Правда, Карамзин был к Грозному чуточку снисходителен – он благородно подчеркивал, что Грозный «не всегда» был зверем, что лишь с тридцати пяти лет, после смерти первой жены, приличный, в общем, человек «по какому-то дьявольскому вдохновению, возлюбив кровь, лил оную без вины и сек головы людей, славнейших добродетелями». Родился первый миф: что Грозный якобы до определенного возраста был «нормальным» человеком, а потом озверел и осатанел…

      Развивая со всем пылом мнение «классика», историк Костомаров пошел дальше: по Костомарову, Грозный с самого начала был личностью совершенно жалкой и ничтожной, абсолютно лишенной каких бы то ни было качеств государственного деятеля. Сначала, первые 13 лет царствования, у Грозного якобы были умные советники (так называемая Избранная рада), которые-де и провели все многочисленные реформы. Ну а потом глупый и жестокий властелин означенных советников разогнал по скудоумному зверству своему и, оставшись без присмотра, развернулся по полной, садистски цедя кровушку… Это был миф номер два. Остальные мы будем не перечислять (их множество), а по ходу повествования называть и старательно препарировать.

      Чуть ли не все ведущие историки дореволюционной России писали свои труды в полном соответствии с вышеназванными мифами и кучей других. Вершиной этого плохо замаскированного поношения, имеющего мало общего с серьезным историческим анализом, стали слова С. М. Соловьева, на мой взгляд, выражающие несказанную тупость русской интеллигенции: «Нравы народа были суровы, привыкли к мерам жестким и кровавым, надобно было отучать от этого, но что сделал Иоанн? Человек плоти и крови, он не сознал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда (порядка. – А. Б), или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами и страшна была жатва: