Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега. Сергей Протасов

грязных, что черти, и совершенно валящихся с ног от усталости, как и все их люди.

      Обратившись к машинной команде, Рожественский сказал: «Нашим успехом мы в большей степени обязаны вам и артиллеристам! Но если из башен и казематов виден враг, и от этого там легче, несмотря на огонь и смерть от вражеских снарядов, то у вас, в самых недрах корабля, лишь адский жар и смрад от топок и дыма пожаров наверху. Но вы выстояли, несмотря ни на что! Держали пар и обороты на винтах и не дали врагу уйти! Родина не забудет вашего подвига! А я тем более! Спасибо вам, братцы, и мой поклон!» И поклонился. А матросы, измотанные до последней крайности, слушали его, не шевелясь и почти не дыша. Казалось, они готовы были схватить своего адмирала на руки и так и нести его до самого Владивостока, а хоть и до Токио, куда прикажет. Прямо в этом иссеченном осколками и испачканном кровью и копотью мундире, чтоб японцам страшнее было. Здоровенные дядьки, сплошь в угольной пыли, мазуте и копоти, на чьих лицах белели лишь глаза, плакали как дети.

      Закончив обход «Князя Суворова», Рожественский приказал штабу отдыхать три часа, а сам вызвал катер и обошел на нем все корабли своей эскадры, благодаря экипажи за службу и лично выслушивая доклады командиров и флагманов, как обычно, делая пометки в блокноте. При этом он в приказном порядке требовал от командиров максимально обеспечить отдых для экипажей, благо наличие при эскадре штатных грузчиков и большая численность экипажей транспортов позволяли освободить измотанные за последние сутки команды кораблей от погрузочных и прочих работ.

      Вернувшись на «Суворов» к половине первого, он приказал разбудить его через час и прилег в свое парусиновое кресло, прямо на мостике, и тут же заснул, под грохот и визг грузовых лебедок. Топот сотен каблуков по палубам, издаваемый матросами транспортов и грузчиков, абсолютно его не беспокоил, так же как и большую часть команды, заснувшую прямо на своих постах после обеда с двойной винной порцией. На всех кораблях эскадры стоял жуткий грохот из-за непрекращающихся ни на минуту ремонтных работ.

      Проснувшись через час, еще до того, как старший флаг-офицер лейтенант Сверебьев решился его разбудить, адмирал пригласил отобедать с ним и штабом эскадры офицеров броненосца и очень внимательно выслушал все мнения относительно дальнейших действий эскадры, превратив обед в совещание. Мнения высказывались самые разные: от предложения идти в Шанхай или Цындао, для более серьезного ремонта, чтобы потом повторить попытку прорыва, до «попытаться проскочить пролив ночью, отправив транспорты и подбитые корабли в нейтральный порт интернироваться».

      В конце ужина командующий поблагодарил офицеров, сказав, что он горд тем, что ему довелось принять вчерашний бой вместе с ними, и, тепло простившись, отбыл на «Орел», назначенный новым флагманом. Этот броненосец пострадал в бою меньше всех. Несмотря на то, что он имел достаточно большие разрушения в надстройках и небронированных частях корпуса, его артиллерия