Пчелиный волк. Эдуард Веркин

Идиоты, – сказала Сирень и спрыгнула вниз.

      Она мягко, совсем как кошка, приземлилась и сразу поднялась на ноги.

      – Где Сим? – спросил Дрюпин.

      Сирень указала рукой вперед.

      – Анаконды живы? – спросил я.

      – Не знаю.

      – Кто пойдет первым? – Дрюпин посмотрел на нас.

      – Предлагаю выкликнуть добровольца, – сказал я. – Ты, Дрюпин, хочешь стать добровольцем? Положить кишки на алтарь любви и жертвенности?

      – Не знаю… – замялся Дрюпин. – Мне кажется…

      Сирень молча протянула руку. Дрюпин сунул ей парализатор.

      – Мне кажется, ее зовут совсем не Сирень. Мне кажется, ее зовут Жанна. Жанна д’Арк.

      Дрюпин хихикнул.

      Сирень не прореагировала. Выставив парализатор перед собой, она пошагала вперед.

      – Я же говорил, – подмигнул я Дрюпину. – Теперь к бассейну.

      Возле бассейна мы наткнулись на картину, достойную пера художника Карла Брюллова. На кафеле валялись четыре здоровенные пятнистые змеи. Змеи были совершенно мертвые, мертвее не бывает. Рядом находился Сим. Он трепал последнюю, пятую. Анаконда тоже была уже совсем дохлая, дохлее сибирского мамонта с ледяной реки Индигирки. Позвоночник у нее был сломан, голова бесполезно болталась и имела такой вид, будто по ней проехал тяжелый угольный грузовик.

      Закончив со змеей, довольный Сим сел на пол и со стальным скрежетом почесал себе бок задней лапой. А потом и вовсе разлегся, умудрившись свернуться в аккуратное, поблескивающее металлом кольцо. Все его охотничьи инстинкты были вполне удовлетворены, он успокоился и теперь собирался поспать, как самая настоящая собака.

      Дрюпин растерянно молчал.

      – И что нам теперь делать? – спросила Сирень.

      Я посмотрел на задушенных змей, посмотрел на довольного Сима, посмотрел на Дрюпина.

      – Может, их это… – Дрюпин покачал головой. – Может, их оживить еще можно?

      – Сделай им искусственное дыхание, – посоветовал я. – И непрямой массаж сердца.

      – Вряд ли их теперь оживишь, – с сомнением сказала Сирень. – Разве что ты начинишь их своими железками…

      – Я не успею начинить, – убито сказал Дрюпин. – Что мне делать?

      – Вешаться, – сказал я. – Лучше прямо здесь. Чтобы глубина твоей драмы стала заметнее…

      – Сегодня что, День дебильного юмора? – спросила Сирень.

      – Сегодня День непоротых Недорослей, – сказал голос Седого.

      Мы оглянулись.

      Прямо за нами стоял руководитель Проекта. Руководитель Проекта смотрел на дохлых змей, и на скулах у него перекатывались желваки. И даже на лбу они тоже перекатывались, хотя их там быть вроде и не должно. Что можно жевать лбом?

      Тем не менее. От всего этого перекатывания мне лично казалось, что под лицо Седого залезла прожорливая мутантская пиявка, вершившая теперь под его кожей свое черное дело. Неприятное зрелище. До чего может человека довести ярость.

      – Где он? – спросил Седой.

      – Кто он? – попытался скосить под дурачка Дрюпин.

      – Твой