48 минут, чтобы забыть. Осколки. Виктория Юрьевна Побединская

окими овальными окнами проносится незнакомая, укрытая снегом местность.

      Поезд? Как я оказалась здесь?

      Мимо проталкиваются подростки с дорожными сумками и массивными рюкзаками на плечах. В руках у них гитары, а сами ребята непрестанно болтают и громко смеются. Я хватаюсь за голову, крепко зажмуривая глаза.

      Кто я? И почему не помню, как сюда попала?

      Сердце вырывается из груди. Паника накатывает лавиной, от которой не сбежать, и я прерывисто вдыхаю, пытаясь успокоиться.

      – С вами все в порядке, мисс?

      Я резко поворачиваю и вскидываю голову.

      Чуть наклонившись вперед, пожилой мужчина в длинном бежевом плаще и такого же цвета шляпе встревоженно протягивает руку.

      – Все… в порядке… – повторяю я за незнакомцем, вздрагивая и испуганно понимая, что не знаю, как звучит собственный голос. Выходит тихий хрип, будто кто-то расцарапал связки. Я откашливаюсь и пробую ответить снова: – Всё в порядке, я просто… я не знаю…

      – Вам плохо? Может, позвать кого-то на помощь? Вы едете одна?

      Слишком много вопросов! Я сжимаю руками голову. Боль пульсирует, посылая заряды раскаленного электричества сквозь каждую клетку тела, и я снова зажмуриваюсь. Почему я не помню даже собственного имени? Разве можно такое объяснить? Никто не поверит, что я не сошла с ума!

      – Мисс… мисс? Может, нужен врач?

      Я отрицательно мотаю головой. Воздуха не хватает. Стены давят. Опираясь на руки, я пытаюсь подняться, несмотря на покалывающую в ногах слабость.

      – Виола! – кричит кто-то с другого конца вагона. – Виола, подожди!

      Я инстинктивно поворачиваюсь в сторону шума. Невысокая полноватая женщина с туго закрученными кудрями темно-серого цвета подбегает ко мне, подхватывая под руку.

      Неужели я ее знаю?

      – Ты упала? – Она поднимает меня за локоть. И тут же, не дожидаясь ответа, начинает говорить сама: – Это все давление. Я ведь предупреждала. Зачем ты убежала одна, девочка? Мы же собирались прогуляться вместе, но только я отвернулась, а тебя уже и след простыл.

      Она продолжает без умолку тараторить, и по тому, как она коверкает согласные, я отчётливо различаю северо-восточный диалект, очень редко встречающийся в нынешнее время. На секунду задаюсь вопросом, почему я могу перечислить все виды английских диалектов, но не знаю, кто я и где? Из всей бесполезной болтовни умудряюсь уловить лишь одну полезную вещь: меня зовут Виола.

      – От этой погоды у меня опять разгулялась ужаснейшая мигрень, – жалуется женщина, крепко держа меня под руку, пока мы идём из вагона в вагон. – Поэтому поможет только крепкий чай. Только не Эрл Грей, потому что в тот раз…

      Но я не слушаю. Все еще дрожа изнутри, рассматриваю пассажиров поезда, пытаясь зацепиться хоть за одну знакомую деталь, но ни один из проходящих мимо людей мне не известен. Блондины, брюнеты, высокие, полные и худые, кто-то из них может знать меня?

      – Ты уронила, – произносит ласково женщина, вручая мне черную сумку на тонком ремешке. Я забираю ее, надеясь, что внутри окажутся документы, кошелек или водительские права. Она продолжает цепляться за мою руку, словно мы знакомы давным-давно. Сначала я решаю, что, может, она моя родственница, но с её слов понимаю, мы всего лишь попутчики. Только кто «мы»?

      Я окидываю себя взглядом с ног до пояса и отмечаю, что на мне дорогая одежда. На запястье золотые часы, которые совсем не выглядят подделкой. Кожаные ботинки, как и темно-синие джинсы, явно куплены не на распродаже в сетевом универмаге. И тут я понимаю, что даже не знаю, как выгляжу.

      Нужно срочно найти зеркало. Туалет. В туалете оно обязано быть.

      Я вытираю потные руки о ткань брюк, оглядываясь и все ещё надеясь, что увижу знакомое лицо.

      Мы проходим через раздвигающиеся двери вагона, и в самом конце я замечаю табличку со значком уборной.

      – Мне нужно в туалет, – прочистив горло, выдавливаю я, освобождаясь от цепкой хватки попутчицы, и иду вперед.

      – Хорошо, милая, я подожду тебя здесь.

      Я киваю.

      Женщина присаживается на диванчик неподалёку. По громкой связи объявляют, что через двадцать минут поезд прибывает на станцию.

      Я подхожу к кабинке и дергаю дверь. Запрета! Черт!

      Здесь негде сесть, потому я опираюсь спиной на окно и судорожно открываю сумку. Какие-то чеки на лекарства, список покупок из супермаркета. Между блокнотом в кожаном переплете и косметичкой зажат кошелёк из мягкой, слегка шершавой кожи. Я обыскиваю содержимое: пара мелких купюр, пластиковые карты, университетский пропуск и, наконец, абонемент в библиотеку. Стандартный набор любой студентки.

      Кто-то толкает меня и я, едва не роняю все из рук. Мимо проносится мальчишка, голося на весь вагон, следом за ним гонится девочка помладше. Я бросаю в их сторону гневный взгляд, потому что их пронзительный визг только усиливает не прекращающуюся ни на минуту мигрень.

      Запихав все обратно, я закрываю кошелек и на дне сумки