.

бесполезно поручать что-либо найти.

      Как только дверь кабинета распахнулась, а потом захлопнулась за спиной литагента, Страйк вскочил со стула, обогнул письменный стол и принялся разглядывать висевший на стене групповой портрет, приковавший его внимание. Этот цветной снимок частично загораживала поставленная на книжную полку фотография двух доберманов, которую пришлось снять. Заинтересовавший Страйка портрет формата А4 сильно выцвел. Судя по одежде изображенных на нем людей, сфотографировались они по меньшей мере четверть века назад, причем у дверей этого дома. Элизабет, единственная женщина, была вполне узнаваемой: крупная, некрасивая, с длинными, отброшенными назад волосами, в совершенно не украшающем ее платье густо-розовых и бирюзовых тонов, с заниженной талией. По одну сторону от нее стоял стройный, необычайно привлекательный блондин, по другую – невысокий, унылый, болезненного вида человечек, со слишком большой для такого туловища головой. Страйк подумал, что где-то его уже видел: не то в газетах, не то по телевидению. За спиной у этого неопознанного, но, вполне возможно, известного персонажа торчал молодой Оуэн Куайн. Самый высокий из всей четверки, он был одет в жеваный белый костюм, а прическа его представляла собой нечто среднее между рыбьим хвостом и ирокезом. Страйку он напомнил располневшего Дэвида Боуи.

      Дверь неслышно распахнулась на хорошо смазанных петлях. Страйк и не подумал скрывать свой интерес; он лишь повернулся к хозяйке кабинета, державшей листок бумаги.

      – Это Флетчер, – объяснила она, глядя на фотографию собак в руках у Страйка. – В прошлом году его не стало.

      Страйк вернул фото ее питомцев на книжную полку.

      – Ах вот оно что, – сообразила Элизабет Тассел. – Вас другое заинтересовало.

      Она подошла к выцветшему портрету, остановилась рядом со Страйком, и он прикинул, что в ней примерно шесть футов росту. От нее пахло сигаретами «Джон Плейер спешиалз» и духами «Арпеж».

      – Мы сфотографировались по случаю открытия моего агентства. Здесь трое моих первых клиентов.

      – Кто этот человек? – Страйк указал на белокурого красавца.

      – Джозеф Норт. Самый талантливый из этой троицы. К сожалению, умер молодым.

      – А это?..

      – Майкл Фэнкорт, кто же еще? – с удивлением ответила она.

      – Я сразу подумал: знакомое лицо. Вы до сих пор его представляете?

      – Нет! Я полагала…

      Он услышал ее, хотя продолжение повисло в воздухе: «Я полагала, что это знают все». Наверное, весь литературный Лондон об этом и вправду знал, а вот Страйк – нет.

      – А почему вы с ним больше не сотрудничаете? – спросил Страйк, возвращаясь на место.

      Она протянула ему через стол принесенный листок: это была ксерокопия визитки – похоже, измятой и засаленной.

      – Много лет назад мне пришлось выбирать между Майклом и Оуэном, – сказала Элизабет Тассел. – И я как последняя д…дура… – Она вновь зашлась кашлем и гортанно проскрипела: – Выбрала Оуэна. Вот все контактные данные Кэтрин Кент, которыми я располагаю, – твердо закончила она,