Питбуль. Анне Метте Ханкок

сказала она и ткнула Шефера в живот пальцем.

      – Вот этот? – Он посмотрел на себя и провел рукой по фартуку. – Сто лет назад я выиграл его на каком-то рождественском розыгрыше для сотрудников участка. Я предполагаю, что их всех уже нет в живых. В смысле, террористов. Не сотрудников.

      – Как там дела? – спросила Элоиза, пригубив вина. – В участке?

      – Мы теперь относимся к Тегльхольмену[3], – сказал Шефер, поворачивая кукурузный початок на решетке.

      – О. И как оно?

      Он опустил уголки рта и пожал плечами.

      – Все в порядке. Августин просочилась в новую оперативную группу, которая занимается делами, связанными с бандами, – сказал он, имея в виду свою бывшую напарницу. – Так что я ее почти не вижу, но в остальном все более или менее как обычно.

      – А расследования? Есть что-нибудь особенное сейчас?

      – А что значит «особенное» в наши дни? – Шефер встретился взглядом с Элоизой. – Границы того, что считается зверским и извращенным, в последние годы сильно сдвинулись. Но нет, это действительно странно, но в отделе убийств пока тихо.

      – Так это же очень хорошо, разве нет? Меньше расследований, меньше убийств?

      – Да, это одна сторона, но у меня есть гнетущее ощущение затишья перед бурей. Всегда так бывает, что, когда думаешь, какая хорошая сейчас статистика, – что-то жуткое выползает из тени. – Он немного убавил газ в гриле.

      Конни вышла на террасу и принялась накрывать на стол.

      – Сколько еще времени потребуется бифштексам, малыш? – спросила она.

      – Элоиза предпочитает кремированное мясо, так что ему еще нужно несколько минут, но наши стейки рибай уже готовы, – сказал он и протянул ей блюдо с завернутыми в фольгу бифштексами.

      Он снял кукурузные початки с гриля и оставил там последний стейк, надавив на него щипцами так, что он стал шипеть и брызгать соком на раскаленную решетку. Затем Шефер взглянул на Элоизу:

      – Так что ты хотела со мной обсудить?

      – Наверное, ничего особенного, – сказала она, вертя в руке свой бокал с вином. – Но как ты сказал? У меня тоже есть ощущение, что что-то жуткое собирается выползти из тени.

3

      – Как поживает Ян Фишхоф? – спросила Конни и пододвинула салатник к Элоизе. – Ты же все еще навещаешь его?

      «У Конни прямо интуиция на такие вещи», – подумала Элоиза. Как будто та инстинктивно чувствовала, что Элоиза пришла именно за этим. Или же она просто прожила с Шефером так долго, что его способность считывать людей передалась и ей.

      – Да, навещаю, – сказала Элоиза. – Но я, честно говоря, начинаю жалеть, что втянула в это дело газету.

      – Да? Почему же?

      – Просто мне на самом деле не очень хочется о нем писать. Слишком это личное.

      – Ну что ж, мне очень жаль это слышать. – Между бровями Конни появилась морщинка, и в ее голосе послышалось разочарование. – Тогда мне не следовало поощрять тебя к этому…

      – Нет, это очень хорошая идея, Конни. Это по-прежнему отличная идея – написать о Патронажной службе. Люди

3

Район в Копенгагене, в котором сосредоточено много промышленных предприятий, штабов и офисов.