Решение номер три (сборник). Владимир Михайлов

в работе. А вовсе не каждый желающий.

      Он произнёс несколько слов на наюгире, и оба преподавателя разом встали и первыми направились к выходу.

      – Прошу вас, – и распорядитель указал на выход. Жест его (отметил Кромин) остался чисто наюгирским – медленным, широким, плавным.

      – Благодарю. Я и в самом деле проголодался не менее, пожалуй, чем мой коллега.

      – Надеюсь, – сказал ректор, – что завтрак вас не разочарует.

      Проходя в дверь, Кромин споткнулся о выступавший порожек и чуть не растянулся на полу; распорядитель-ректор вовремя поддержал его, хватка белорубашечного была уверенной и сильной, свидетельствовала о хорошо развитой мускулатуре – хотя по беглому впечатлению этого и не сказать было. Кромин покрутил головой, удивляясь собственной неловкости. Сказал:

      – Слишком долго спал, наверное.

      – Просто устали, – предположил ректор. – Ничего, мы вас поставим на ноги.

      Нет, терраной он успел овладеть в совершенстве; видимо, Горбик и на самом деле был незаурядным педагогом: методика методикой, но решает дело в конце концов тот, кто ею пользуется.

      Так, во всяком случае, подумал Кромин.

* * *

      На столе было пять приборов; пятым участником оказался, как и следовало ожидать, Изольд – тоже выспавшийся и даже разрумянившийся со сна. Блюда были лёгкими, трудно понять – рыба то была или мясо, а может быть, и ни то ни другое – синтетика какая-нибудь, всё – воздушное, словно взбитое, но сытное – голод утолили быстро. Запивали из высоких бокалов непрозрачным напитком цвета кофе с молоком, но вкус оказался совершенно другим: смахивал на очень лёгкое пиво, в голову не ударяло, но настроение постепенно делалось бодрым и приходило ощущение, что всё в полнейшем порядке, и дальше дела пойдут так же успешно; хотя, если подумать, что они с Изольдом тут такого успели? Горбик другое дело: не ударил в грязь лицом, не посрамил терранской лингвистики, за одну ночь обучил ректора – и, надо думать, не его одного. Но ничего: и они оба себя ещё покажут…

      Меньше всех ел и больше всех говорил ректор. Оба здешних преподавателя воздавали завтраку должное, но в разговоре не участвовали – потому, наверное, что вёлся он, по необходимости, на терране, которая (Кромин это запомнил) учёным мужам оказалась ненужной. В общении эти двое участвовали разве что глазами – часто и внимательно всматривались в будущих учеников, каждый в своего, а встретившись с землянами взглядом, лишь улыбались. Кромину показалось, впрочем, что улыбки эти были протокольными, обязательными, шли от ритуала, не от души. Возможно, подумал он, их беспокоит, сумеют ли так же лихо, как Горбик, перемахнуть через планку – а её терранский профессор поднял весьма высоко. В своих лингвистических способностях Кромин вовсе не был уверен, пока он, кроме терраны, знал всего лишь три языка – эморский, иссорский и Федерации Гра и овладевал ими в своё время не быстро и с усилиями. Но, может быть, пресловутая здешняя методика и в самом деле способна творить чудеса?

      Он спохватился: обдумывать можно будет и потом, сейчас главное – слушать.

      – …Нет, – говорил тем временем ректор,