Голубой горизонт. Уилбур Смит

как защитил в тот день, – просил Джим. – Потому что мы отправляемся сами не зная куда.

      Потом они сели, прислонившись спинами к камню, и Джим объяснил Заме, что нужно делать:

      – Я нагрузил караван мулов. Они стреножены у ручья. Веди их в горы, к Маджубе, что на поляне Голубок, и жди меня там.

      Маджубой называли незатейливую хижину, спрятанную в лесу у подножия гор. Ею пользовались пастухи, которые летом выгоняли принадлежавшие Кортни стада на высокогорные пастбища, а также мужчины семьи Кортни, которые отправлялись охотиться на зебр-квагг, антилоп канн и нильгау. Но в это время года хижина пустовала.

      Юноши окончательно распрощались со старым воином, который теперь вечно сидел в темноте под валуном, и отправились к ручью. Джим достал из одного из вьюков фонарь и в его свете помог Заме снова нагрузить на мулов тяжелые вьюки. Потом направил караван на тропу, что вела в горы, на север.

      – Я приду в течение двух дней, что бы ни случилось. Жди меня! – крикнул на прощание Джим, и Зама отправился в путь.

      Когда Джим вернулся в Хай-Уилд, дом спал. Но Сара, его мать, оставила для него в духовке теплый ужин. Когда она услышала, как Джим громыхает кастрюлями, она спустилась вниз, в одной ночной сорочке, и села напротив сына за стол, наблюдая за тем, как он ест. Она почти ничего не говорила, но глаза у нее были грустными.

      – Благослови тебя Господь, сынок, мой единственный, – прошептала она и поцеловала его, желая доброй ночи.

      Она еще днем видела, как Джим уводит в лес мулов, и материнский инстинкт сразу подсказал ей, что Джим покидает их.

      Прихватив свечу, она вернулась наверх, в спальню, где мирно похрапывал Том.

      Джим почти не спал в ту ночь, слушая, как порывы ветра колотятся в дом и гремят оконными ставнями. Он поднялся задолго до того, как проснулись остальные. В кухне он налил себе большую кружку горького черного кофе из эмалированной кастрюльки, что всегда стояла в духовке. Снаружи еще царила тьма, когда Джим вывел из конюшни Друмфайра.

      Джим выехал на берег моря, и, когда они с конем поднимались на дюны, из темноты на них обрушился яростный ветер, словно некий чудовищный черный ворон. Джим оставил Друмфайра под прикрытием дюн, стреножив его среди низких зарослей лебеды, потом снова поднялся на гребень дюны.

      Плотно завернувшись в плащ, он надвинул на глаза широкополую шляпу и присел на корточки, ожидая первых проблесков рассвета. Он думал о той девушке. Она уже доказала, что быстро соображает, но достаточно ли она разумна для того, чтобы понять: ни одна маленькая лодка не сможет сняться с якоря, пока бушует шторм? Поймет ли, что Джим вовсе не предал ее?

      Низкие, стремительно несущиеся тучи отодвигали рассвет; даже когда он наступил, ему едва удалось осветить картину шторма. Джим встал, и ему пришлось низко наклоняться под порывами ветра, как будто он переходил речку со стремительным течением. Шляпу он придерживал обеими руками, пытаясь рассмотреть силуэт голландского корабля. Потом увидел, как вдали мелькнуло нечто непохожее на пену волн. Джим изо всех сил всмотрелся в это пятно.

      – Парус! –