Общак. Деннис Лихэйн

В этом-то районе. Здесь тряхани дерево, и с него наверняка свалится какой-нибудь Салливан. А следом упаковка пива.

      –  Я знаю тьму Салливанов.

      Они зашли в тупик, щенок смотрел на него, дрожа сильнее, чем девушка на крыльце.

      –  Эй! – сказала она. – Вы в этом приходе живете?

      –  В соседнем. – Боб мотнул головой влево. – В приходе Святого Доминика.

      –  В церковь ходите?

      –  Почти каждое воскресенье.

      –  Значит, знакомы с отцом Питом?

      –  С Питом Риганом, – сказал он. – Само собой.

      Девушка вынула сотовый.

      –  Как вас зовут?

      –  Боб, – сказал он. – Боб Сагиновски.

      Она подняла телефон и сфотографировала его. Ничего подобного он не ожидал, иначе хотя бы пригладил волосы.

      Боб тупо ждал, а девушка шагнула назад со света, прижав телефон к одному уху и палец – к другому. Он смотрел на щенка. Щенок смотрел на него, будто спрашивая: «Как это меня угораздило?» Боб тронул его нос указательным пальцем. Щенок моргнул. На какой-то миг Боб позабыл все свои грехи.

      –  Я только что отправила фотографию, – сказала девушка из темноты, – отцу Питу и еще шестерым знакомым.

      Боб глядел в темноту и молчал.

      –  Надя, – представилась девушка, выходя обратно на свет. – Неси его сюда, Боб.

      Дома у Нади они вымыли щенка в раковине, вытерли и отнесли на кухонный стол.

      Надя оказалась совсем маленькой. У основания ее шеи тянулась узловатая ниточка шрама. Шрам был темно-красный, как ухмылка пьяного циркового клоуна. Личико – маленькая луна, испещренная кратерами-оспинами, глазки – кулоны-сердечки. Плеч как будто не было вовсе, и сразу от шеи начинались руки. Локти – словно сплюснутые пивные банки. Лицо обрамляли желтые, аккуратно подстриженные волосы.

      –  Это не боксер. – Ее взгляд скользнул по лицу Боба, и она опустила щенка на кухонный стол. – Это амстафф – американский стаффордширский терьер.

      Боб догадывался, что должен что-то понять по ее тону, однако не мог сообразить, что именно, и промолчал.

      Когда молчание слишком уж затянулось, Надя снова посмотрела на него:

      –  Питбуль.

      –  Это питбуль?

      Она кивнула и снова промыла рану на голове у щенка. Кто-то его избил, пояснила она Бобу. Возможно, до полусмерти и, решив, что щенок умер, выбросил его в мусорный бак.

      –  Зачем? – спросил Боб.

      Надя поглядела на него, и ее круглые глаза сделались еще круглее и больше.

      –  Да просто так. – Она пожала плечами и снова занялась осмотром собаки. – Я когда-то работала в службе спасения животных. На Шомат-авеню. Ветеринарным фельдшером. Но потом решила, что это не мое. С этой породой одно мучение…

      –  В смысле?

      –  Трудно пристроить, – сказала она. – Никто не хочет их брать.

      –  Я ничего не понимаю в собаках. У меня никогда не было собаки. Я один живу. Просто шел мимо мусорного бака. – Боб поймал себя на том, что ему крайне необходимо объяснить себя, объяснить свою жизнь. – Я просто…

      Он слышал, как