Бульдог. Экзамен на зрелость. Константин Калбазов

настало лихое время, он не сломится.

      – Брат…

      – Чего тебе, Евдоким? – обернулся он в сторону вошедшего двоюродного брата, трудившегося нынче у него приказчиком.

      – Там Столбов в гости пожаловал. Я ему обсказал, что ты приболел. А он, мол, ведаю, какая хворь Анисима Андреевича одолела, видеть тебя желает.

      Столбов? Этот тоже из купцов и тоже раньше никак не выделялся. Нынче же его словно подменили. Поставил новомодную лесопилку, сказывают, нигде в мире такой не сыщется. Товару столько производит, что поговаривают, мол, вскорости чуть не всю торговлю под себя подомнет. Ерунда, конечно. Потребность в лесе такова, что устанешь им обеспечивать род людской. Да только лесу и впрямь изрядно. Лесорубы поставлять не успевают, и товар не залеживается, больно уж цена привлекательна.

      Мысли текли вяло – и вдруг словно вспышка молнии. С чего это Столбов так переменился? А с того. Помнится, прежде чем взяться за то дело да деньги огромные выбросить на оборудование лесопилки, он похвалялся, что государь у него в гостях побывал и по его просьбе он ту лесопилку поставил. А теперь вот говорит, что про хворь сомовскую ведает. Это что же получается-то?

      – Евдоким, а ну-ка зови Столбова. Да Дашку кликни, пусть на стол собирает.

      Ну точно. Все знает. Достаточно просто увидеть его хитрый взгляд, как тут же становится ясно: именно так, и никак иначе. Степенно поздоровался, присел к столу, оглаживает бороду, разговоры ведет. Без намеков, чинно и степенно, как и подобает уважаемому и знатному купцу.

      Но видел Анисим Андреевич, что не просто так припожаловал к нему Столбов. Однако уж час прошел за беседой и трапезой, а к разговору так и не приступил. Хотел было сам, да вовремя одумался. Мало ли о чем Столбов догадывается. Да и при домашних те разговоры вести нельзя. Пусть и перешептываются, но ведь доподлинно, что и как произошло, не ведают. А если слухи поползут от него… О том думать не хотелось. В то, что Петр покарает за ослушание, купец верил свято.

      Наконец сообразил отослать всех и оставить их наедине. Давно бы так. А то сидят хоронятся да глазками стреляют. А тут всего-то – говорить о таких вещах можно лишь с глазу на глаз. Вот сообразил, и сразу все стало куда как понятнее.

      – Меня тут Туманов навестил. Заскочил водицы испить. Хм… аж на лесопилку заскочил, – ухмыльнулся такой оказии Столбов.

      Сомов понимающе кивнул. Уж кого-кого, а этого аспида пронырливого по гроб жизни не забудет. И ведь тот бочонок тоже сыскал бы, да только прикопан он как раз в том сарае, где всех домашних и дворню держали.

      – Два года тому, тоже в зимнюю пору, если помнишь, осчастливил меня своим посещением государь наш. Пир горой, дым коромыслом, на зависть всем соседям и купечеству. По сию пору ходят да косо смотрят. Мол, обласкан царем-батюшкой, поддержку от него лично имеет, да еще и с просьбой к нему государь обращается. Не к купцам первостатейным, а к купчишке, что ни в одном серьезном деле участником не был. Теперь-то многие бросились силинские махины скупать, завод всех заказов и