Столкновение. Александр Сапегин

пота, сказал новоявленный знахарь. – И что мне теперь со всем этим делать, а? Я и так в чудиках хожу, только славы злобного колдуна мне для полного счастья не хватало… – Он посмотрел в окно, выходившее на бывший дом Ширшихи, сейчас там половина бригады обступила кругом его пациента, – по-видимому выпытывая подробности. – Не сиделось вам на берегу Ангары, ловили бы себе омуля; нет, приперлись…

      День прошел тихо и буднично (зубрежка химии и биологии, повторение русского и английского языков), за исключением того, что Вадим растопил баньку. Интуиция подсказывала ему – следующий этап лечения должен быть именно там. Сергей появился в половине восьмого вечера, провожали его будто на убой. Несчастный, сейчас его злобный колдун разберет на ингредиенты для зелий! Но ожидания подопечного со товарищи не оправдались. Вместо алхимической лаборатории его отвели в жарко натопленную баню, где хорошенько отхлестали веником, после чего, распаренного до одури, положили на пороге между парной и мойкой. На красную как у рака спину поклали свежий березовый веник, ручку которого обстучали обушком небольшого топорика…

      Вадим с чувством выполненного долга смотрел на свою работу. Черная точка исчезла, будто ее не бывало, серый цвет кляксы сменился на молодую зелень, да и сами границы бывшей мутной области расплылись и потеряли очертания, сливаясь со здоровым ореолом. Влив в Сергея сто пятьдесят грамм водки, он отправил его восвояси, наказав на неделю воздержаться от работы, в противном случае знахарь ни за что не ручается. Опьяневший от водки и от счастья парень, не чувствуя ставших привычными болей, рассыпался в благодарностях, сулил деньги, говорил, что он теперь должник до гробовой доски. Увидев протянутые ему мятые тысячные купюры, Вадим озверел, выхватил деньги, запихав их бывшему пациенту за пазуху, и на пинках выпроводил того из бани. Придурок, какой придурок…

      – Ты прости его, – сказал утром Фомин, – не держи зла на Серого. Молодой он, глупый: не знает, что таким, как ты, взять деньги – грех. Мы лучше тебе беседку у ручья поставим, материала у нас навалом, хорошо?

      – Как пожелаете, ты только не нагружай его с недельку, да вместо матраса пусть на досках поспит. – Почему на досках и почему неделю – Вадим и сам не мог сказать, но так было надо, так было правильно.

      Через месяц, в последних числах февраля, Снежок остановил у калитки еще одного посетителя, прибывшего с берегов седого Байкала – Степана Загоруйко. Здоровенный детина, родители которого, коренные харьковчане, по комсомольской путевке приехали строить БАМ, да так и вросли корнями в сибирскую землицу, работал у Фомина и крановщиком, и кровельщиком, и плиточником, и мастером на все руки. Степа серьезно сошелся с Тоней Павловой, сельской почтальоншей, миловидной тихоней среднего росточка. Кроме симпатичного личика и спокойного характера у Антонины были два несомненных преимущества – красивая грудь и богатая коса, спускавшаяся ниже пояса. Несмотря на милый характер, холостячка Антонина который год давала всем потенциальным женихам от ворот поворот. Бабы