Солнце, луна и хлебное поле. Темур Баблуани

похожа, нос до подбородка доставал, верно?!

      Отец не отвечал.

      – Вот, а теперь сравни его со своим младшим сыном, да, сравни! Люди бы и его не оставили без отчества, да не помнят Володю, давно он тут не появлялся.

      Отец отупело глядел на меня. Затем встал, подошел к окну, стоял и смотрел на ночной город.

      Странное чувство овладело мной, мне было жалко его, и вместе с тем я его презирал. Я помолчал, но не утерпел и все-таки сказал:

      – Ты такой дурень, что не удивлюсь, если и я не твой сын.

      Он отрицательно покачал головой и повернулся ко мне:

      – Твоя мать была порядочной женщиной.

      – Если она была порядочной, то почему же бросила нас?

      – Изменял я ей, она узнала и не простила.

      – Только и всего? Что-то не верится.

      – Да, только и всего.

      Я не стал спорить.

      – Знаешь, с кем я изменял ей? С Мазовецкой.

      Эта Мазовецкая жила на втором этаже и была учительницей музыки.

      Я усмехнулся.

      – Что смеешься? Она тогда не ходила с палочкой, красивая была женщина.

      – Надо было тебе на ней жениться, она бы не изменяла, и ее трехкомнатная квартира бы нам досталась, не думаю, что она долго протянет.

      Он опустил голову и уставился в пол. Позже я думал, не мои ли слова подтолкнули его? Потому что на другой день он собрал свои пожитки и переселился к Мазовецкой. Та приняла его с радостью, Мазовецкие были из польских панов, и отцовское происхождение оказалось для нее решающим.

      – Князь Гиорги, – так обращалась она к отцу.

      Однажды она сказала мне: «Твои предки были могущественными феодалами, византийские и арабские историки упоминают их в своих трудах, так что ты должен гордиться своей фамилией». Интересно, где же я мог гордиться ими, по всей стране реяли красные флаги.

      Отцу было пять лет, когда большевики расстреляли его родителей, он вырос в детском доме для беспризорных. Еще хорошо, что он умудрился обучиться сапожному ремеслу и, как сам говорил, выжил, не пропал в жизни.

      Маквала сначала как будто казалась довольной – с глаз долой эту старую калошу, но на суде отказалась разводиться, чуть слезу не выжала из судьи – добросердечной некрасивой женщины.

      – Готова все простить и помириться. – Выступление ее было очень впечатляющим, если бы я не знал ее, мог бы и поверить.

      – У меня в жизни не было другого мужчины, это его дети, а он отказывается от нас из-за своей старой распутной любовницы.

      Что ей было делать? Ее жизнь менялась, и эти перемены не сулили ничего хорошего, вот она и перепугалась. Алиментов, которые суд обяжет выплачивать отца, по словам медсестры Элико, ей не хватит и на хлеб.

      – Я женщина набожная, каждый день молюсь, чтоб он одумался и вернулся в семью.

      В конце концов судья дала отцу девять месяцев на раздумье: «Если к концу этого срока вы не измените свое решение, получите развод». Отец нервничал, он собирался расписаться с Мазовецкой, считал, что ее трехкомнатная квартира – не шутка и стоит еще одного брака.

      – Ничего,