Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу. Сирил Хейр

раскол еще более очевидным.

      Линия размежевания между двумя партиями определялась их отношением к криминальной фантазии, которую разрабатывал Вуд, – к «сюжету», как называли эту фантазию ее приверженцы. И вскоре стало ясно, что основным фактором, от которого зависело, к какой партии принадлежит тот или иной индивидуум, был фактор личный, а именно – как тот или иной человек относился к мисс Дэнвил. Сама она с первого же дня заявила, что не одобряет всей этой затеи, и то обстоятельство, что именно ее, без ее ведома, выбрали на главную роль, резко изменило ход событий, начинавшихся как забавная игра в шарады, превратив игру в своего рода заговор, из которого сама мисс Дэнвил должна была быть решительно исключена. Привыкшая жить в собственном замкнутом мире, она, даже если бы и заметила, что происходит, наверняка не возражала бы остаться в меньшинстве, состоявшем из нее одной. Но мисс Браун, принявшая теперь на себя функцию ее защитницы, позаботилась о том, чтобы этого не произошло. Под ее влиянием Филипс тоже покинул ряды заговорщиков, и это трио каждый вечер составляло сплоченную группу, занимавшую один угол комнаты, в то время как противоположная партия оккупировала другой.

      Лидером заговорщиков, разумеется, был Вуд, который не расставался с пачкой листков, из которых черпал для своих почитателей все новые идеи, приходившие ему в голову в течение дня. Иделман являл собой его влиятельного союзника – на вкус автора, даже чересчур влиятельного порой, когда благодаря своему богатому воображению грозил перетянуть на себя главенство в заговоре или, как выражался Вуд, «нарушить общее равновесие сюжета». Мисс Кларк тоже сделалась беззаветной сторонницей заговора. Перспектива представить мисс Дэнвил в комическом свете перевесила ее прежние возражения, и она готова была сотрудничать даже с Иделманом, против которого в рабочее время по-прежнему вела бескомпромиссную войну меморандумов, не желая простить ему того, в какое состояние тот привел дело Бленкинсопа. От миссис Хопкинсон, которая стала теперь еще более частой гостьей в «Фернли», практического толку было мало, но она шумно и некритично восхищалась всем, что придумывали другие. В конце концов даже Рикаби инкорпорировался в их сообщество, не столько потому, что стал более популярен среди коллег, сколько потому, что было совершенно невозможно представить его принадлежащим к оппозиции.

      Для Петтигрю, неловко зависшего между двумя партиями и старавшегося сохранить хорошие отношения с обеими, это была беспокойная ситуация. При своем упорядоченном юридическом уме он испытывал раздражение из-за того, что заговорщики, судя по всему, понятия не имели, что делать со своим сюжетом, который они постоянно обсуждали, меняли и дорабатывали. Лишь Вуд, очевидно, смутно имел в виду, что когда-нибудь в будущем, при должной литературной отстраненности от реальных действующих лиц, этот сюжет сможет стать основой для пригодного к публикации романа; по крайней мере в этом был хоть какой-то здравый смысл. Миссис Хопкинсон неоднократно выступала с совершенно