Слезы небес. Чарльз Мартин

я не понимал.

      Приходить в себя всегда тяжело. Первые несколько секунд вообще ничего не соображаешь. Но одно я знал наверняка: нужно помалкивать и ждать. Еще немного – и туман рассеется. А пока не выпускай из рук то, что в них держишь. Я не помнил, как это нечто оказалось у меня в руках, но, по всей видимости, у меня были веские причины схватить то, что я схватил.

      Я покачал головой и перевел взгляд на Габи и Диего. Стоя позади старухи, оба таращились на меня. Мужчина, с которым я схватился, тяжело дышал. Из разбитой губы сочилась кровь. Я сел и оглянулся по сторонам на людей, что стояли вокруг и глазели на меня. Каталина грудью встала на мою защиту. Выставив перед собой мачете, она что-то быстро и возбужденно говорила им по-испански.

      Когда я сел, Мануэль опустился на колени, правда, на расстоянии вытянутой руки от меня.

      – Senor…[5]– Он выглядел весьма озабоченным. – С вами все в порядке?

      Вначале я подумал и только потом ответил:

      – Да.

      Он протянул руку и помог мне встать.

      Мой противник начал потихоньку приходить в себя. Я усадил его рядом с собой. Каталина прогнала зрителей. Те нехотя разошлись, вернулись каждый к своей работе. Мне дали несколько минут на то, чтобы стряхнуть с себя пыль. Кто-то принес пострадавшему апельсиновой газировки, и он, прислонившись к трейлеру, выпил ее маленькими глотками. На лбу у него уже выросла громадная шишка. Каталина занялась ею и что-то шепнула ему на ухо. Здоровяк кивнул и через ее плечо посмотрел на меня.

      Мануэль сидел рядом. Молча. Но мне нужно было знать.

      – Что случилось?

      При помощи обеих рук и ломаного английского он воспроизвел то, что произошло в течение нескольких последних секунд.

      – Ты прыгнул на Хавьера. Как кот. Вы боролись. Дрались. Затем он заснул.

      – А она? – Я указал на Каталину.

      – Хавьер – хороший человек. Он схватил Габи, когда та чуть было не наступила на кастрюлю с кипящим маслом. Он пытался ее спасти. И щекотал ее, когда ты…

      – Мне показалось, что она плачет.

      Мануэль покачал головой.

      – Она смеялась.

      И тогда я все понял. Увы, исправить то, что я натворил, было уже нельзя. Хавьер встал, оперся об угол трейлера, с улыбкой посмотрел на столпившихся вокруг него мужчин и засмеялся. Затем что-то произнес по-испански и похлопал меня по плечу. Мануэль расхохотался.

      – Что он сказал?

      – Он сказал, что будет называть вас «Эль Гато».

      – Что это значит?

      Он улыбнулся.

      – Кот.

      Мануэль помог мне подняться на ноги, а Каталина и Габи стряхнули пыль с моей одежды. Я попытался извиниться, но среди моих слушателей очень немногие владели английском в той мере, чтобы понять меня. Мне показалось, что своими извинениями я лишь еще больше усугубляю ситуацию, и поэтому умолк. Усевшись на кузов своего «Форда», я закончил рисовать пожилую женщину.

      Вначале я хотел подарить его ей, но потом понял,

5

Мистер (исп.).