Опыты литературной инженерии. Книга 1. Александр Гофштейн

дистрофика, бледно-зеленым цветом кожных покровов и естественным желанием опохмелиться, но чем-нибудь не из ресторанного меню. Умнейшая моя супруга, не раз бывавшая во Львове и наизусть знавшая район, метнулась вовне и вскоре осчастливила брата моей двоюродной сестры, приходящегося ей зятем, бутылкой перцовой горилки и литровой баночкой маринованных огурцов. На наших глазах произошло чудо исцеления. Тезка поочередно прикладывался к обоим образцам стеклянной тары, розовел и наливался оптимизмом. Попыток найти и зарезать официанта не предпринимал и даже согласился съездить с нами на кладбище, на родительские могилы, упоминание которых в нашем обществе еще пару часов назад было категорически исключено.

      Банька в Крулевщизне

      Ах, какая прелесть – банька зимой! Надо вот так предварительно намерзнуться не по своей воле, ползая по снегу на учениях и зарываясь в сугробы при условной атаке «безымянной высоты», чтобы потом сидеть в пропахшей соляркой коробке боевой машины пехоты, завывающей на подступах к деревне Крулевщизна, где тебя со всем своим пылом и жаром ждет деревенская банька! У тебя между колен зажат чемоданчик со сменным бельем, сухими теплыми портянками и чекушечкой, заботливо завернутой в эти же портянки. После согрева тела, распаривания и мытья самое время раздавить эту чекушечку с боевыми товарищами, закусив маринованным огурчиком, который уже не пугает первозданным холодом Вселенной, а вселяет бодрость и веру в наличие настоящей благодати!

      Боевая машина пехоты ползет, подминая траками хрустящий наст, резко притормаживает фрикционами при поворотах: такое общее неудобство гусеничных машин. Полусонных боевых товарищей даже в переполненном десантном отсеке бросает друг на друга. Они сталкиваются плечами, иногда роняют чемоданчики на ржавое железное дно, испуганно их подхватывают, тревожась за нежное содержимое, заботливо же упакованное в портянки.

      Бронированная машина подруливает к красному кирпичному зданию баньки, задние десантные створки распахиваются, офицеры, зябко поеживаясь, выпрыгивают на снег и гуськом перебегают к двери в рай, слабо освещенной единственным на всю деревню фонарем.

      Капитан Ягудин, известный в части охальник и хулиган, не спешит выбираться наружу и делает знак механику-водителю оставаться на месте. Потом Ягудин, согнувшись, передвигается к выходу, по-хозяйски захлопывает створки и возвращается на место. Выхолодившийся в процессе десантирования вездеход вновь потихоньку начинает согреваться. Мотор работает на холостых оборотах, а в триплексе смотровой щели банька постоянно расплывается из-за продолжающего сыпать снега. Если присмотреться внимательнее, то можно обнаружить, что на северный скат крыши баньки намело сумасшедший сугроб, по которому прямо с земли можно легко подняться до самой дымовой трубы. Всю неделю после оттепели мороз так бесновался, что сугроб-надув затвердел до прочности бетона, и восхождение, буде оно состоится, не представит