Действительность. Том 1. Текелински

истинами, воплощаясь в разноцветный ковёр моего воззрения. Я бы не хотел после сказанного, отказываться от своих заблуждений, так как в определённый момент осознал, что выбрось я эти заблуждения из своего произведения, и весь ковёр рассыплется на отдельные несвязанные нити-фрагменты. Заблуждения, если они гармонично переплетены в произведении с истинами, на самом деле обеспечивают некую связующую целокупность, некую законченность общего образа философемы. Помимо прочего, если попытаться перевернуть этот «ковёр», то окажется, что те видимые с лицевой стороны нити заблуждения, вдруг ясно обозначатся на обратной стороне как истины, и наоборот, нити истин лицевой стороны, вдруг станут заблуждениями на оборотной. Такова судьба познания и его воплощения.

      Эта книга не рассчитана на массового читателя, скорее на тот его небольшой круг, которому интересна глубина. На тех, кто, беря в руки книгу, надеется оплодотворить свой разум, предполагая, что для этого потребуется необходимый труд, напряжение всех функций разумения. Не думаю, что то, что развёрнуто на этих страницах будет интересно и увлечёт большое количество читателей. Ибо очевидно, что мир нашего социума стал менее философичен. Но тем ценнее в моём понимании, она будет. Ведь то, чем питается и удовлетворяется большинство, по моему глубокому убеждению, не заслуживает никакого внимания. Инстинкт большинства говорит: Философия, глубина созерцания и познания, это ненужный и даже опасный путь. Ведь на этом пути тебе не найти той полезности, которую знает большинство и к которой стремится. А главное здесь таится много того, что для большинства является враждебным и даже непреодолимым. И ты подумай хорошо, прежде чем ступать на эту дорогу, ибо обратного пути не будет. Однажды открыв эту страну, однажды попав на это поле, – вернуться, действительно будет невозможно. «Разбудив своих спящих драконов, тебе уже никогда не удастся их усыпить…». Но тот, кто всё же рискнёт, откроет для себя новый небывалый мир, в котором, как и в этом, привычном для нас всех мире, будет как много опасностей, так и множество запредельных невиданных областей и невероятных чудес, способных привести пытливую душу к непостижимому счастью, о котором нерешительный скромный обыватель, даже не подозревает.

      Что есть наша действительность? Что есть наш мир? В чём сущностные основы нашей жизни и нашего мировоззрения? Этими, и подобными вопросами, люди задавались испокон веков, и будут задаваться до тех пор, пока существует орган, продуцирующий эту действительность. Мой взгляд на эту проблему не нов. Наш мир начинается иллюзией, и ей же заканчивается. Но вопрос в том, что ты вкладываешь в такое обширное понятие, как иллюзия. В моём понимании иллюзия имеет свою градацию, от пантеотектуры, воплощающейся в реальную основательность бытия, – в феноменальную картину мироздания, до чистой иллюзии сознания, как самой тонкой монады, выстраиваемой нашим разумом действительности собственного бытия, бытия воображения, порождающего все архитектонические чувствования и впечатления душевного агрегата личности, выходящие порой за всякие пределы феноменального мира, и ломающие все возможные «горизонты событий». Все наши критерии и оценки относительно реальности и достоверности окружающего мира, строятся исключительно на субъективных оценках, и к «истинной сути мира», (если представить себе таковую), не имеют никакого отношения. Всякая достоверность, какой бы она ни казалась абсолютной, опирается на веру. И одна вера отличается от другой, лишь самоопределяющимися наделами, и убеждённостью в этих наделах определённого вектора воззрения и созерцания. И здесь всё зависит лишь от отношения «оценочной ганглии» твоего сознания, к выстраиваемой другими «ганглиями» того же сознания, картине собственного мироздания и его осмысления. С одной стороны, «грубая основательность физического феноменально-эмпирического опыта», = с другой, – «тонкость опыта трансцендентального метафизического познания». Наше доверие к «доказанному», в сущности своей ничем не отличается от доверия к метафизическому и экзистенциальному. И там, и там, мы доверяем лишь определённому пантеону собственного воззрения и умозаключения. Весь вопрос лишь в достаточной очевидности «затвердевшего, окостенелого тела одного воззрения», и недостаточной очевидности другого, с телом мягким, тонким и уязвимым, – подчас запредельно-эфемерным.

      И всё же иллюзия, была и остаётся единственной истинно-фундаментальной реальностью этого мира. Ибо, она и есть – само бытие. Иллюзия есть квинтэссенция всякой действительности, и основа всякой из её сторон. Действительности, которая сама по себе, в сакральных глубинах своего бытия, есть лишь «нарушение», – продукт сбоя вечной гармонии абсолютного баланса стихий архаической природы. Нарушение той безмятежной пустоты, о которой нам ничего неизвестно, и которая не может быть никак нами замечена, идентифицирована и обозначена. – Нарушение, воплощающееся в действительность бытия, в реальную действительность нашего мироздания.

      В само понятие иллюзия, я вкладываю более широкое мировоззренческое осмысление, и наделяю его гораздо более глубоким смыслом, чем это принято в воззрении обывателя.C одной стороны, весь наш мир, вся наша действительность, есть лишь отражение в зеркале нашего ноумена. Некое приведение нашим «властолюбивым разумом» архаического мира хаоса к порядку, – к своему порядку.