Проект «Ковчег». Дмитрий Лифановский

жданским лицам занять места, соответственно боевому расписанию. До срабатывания установки осталось четыре минуты пятнадцать секунд…» По коридору медленно, чуть пошатываясь, придерживаясь за стенку, идет человек. По походке можно было бы подумать, что человек пьян или одурманен чем-то, но если внимательнее вглядеться в белое, как мел лицо, покрытое испариной, станет ясно, что человек болен. Так же, приглядевшись, можно увидеть, что человек очень молод, на вид шестнадцати-семнадцати лет. Поношенный камуфляж, ладно сидящий на тренированном теле, говорит о том, что парень не понаслышке знаком с армейским бытом. Светлые, коротко постриженные волосы, серые глаза, подернутые болезненной пеленой, обычное европейское лицо, ничем не примечательное, за исключением взгляда. Взгляда человека, видевшего в своей жизни, не смотря на юный возраст, больше невзгод, чем радостей.

      Из коридора парень свернул в просторное помещение, заполненное какой-то аппаратурой непонятного назначения и, застонав, рухнул в кресло перед пультом с несколькими мониторами, на которых отображались постоянно изменяющиеся графики и таблицы цифр. Мерзкий голос отсчитывал последние мгновения до запуска системы «Ковчег». Парень окинул взглядом мониторы, и устало откинувшись на спинку кресла, уставился на стоящую тут же фотографию с изображением радостно смеющегося офицера в парадном кителе с погонами полковника, красивой молодой женщины с девочкой лет четырех, сидящей у нее на коленях, и вихрастого пацана лет двенадцати стоявшего, рядом с офицером. В пареньке, хоть и с трудом, но можно было узнать молодого человека за мониторами. Его губы чуть слышно шептали:

      – Папа, мама, Алька, чуть-чуть осталось, скоро к вам. Но попытаться все-таки я должен, чтоб не зря…

      Обратный отсчет закончился, по помещению пронеслась волна плотного воздуха, и раздался низкий гул, переходящий в инфразвук. Парень схватился за голову и вывалился из кресла на пол, содрогаясь в конвульсиях. Из носа, ушей и глаз появились струйки крови. В то же время реальность вокруг начала искажаться, установка «Ковчег» работала штатно.

      Интерлюдия

      – Так, так, так, и кто это у нас тут безобразничает?! Хм, интересненько, занимательненько… Во, как! И кто это у нас такой гений? Нет, ну надо же! Да, люди, люди! Ничего не знаете, ничего не понимаете, но лезете туда, куда собака… Тьфу, даже ругаться стал, а мне это не по статусу, как никак Создатель, хе-хе! Вот же навертели! И что мне со всем этим делать прикажете? Что деелаать, что же делааать, делаааать что? Ммм, а, пожалуй, ничего делать не буду. Чуточку подправлю вот здесь, и вот здесь. А тут почистить надо, нечего тащить с собой всякую гадость. Посмотрим, посмотрим, что из этого выйдет, а то скучно мне что-то. Новая ветка, свежая струя, так сказать, хе-хе-хе. А это кто тут у нас? А это то самое чудо, что своими кривыми ручками чуть не свернуло в дугу всю реальность. Ага. Но ведь из лучших побуждений, тех самых, правда, что ведут прямиком в ад. Глупенькие, глупенькие люди. А паренек-то нормальный, со стержнем. Побольше бы было таких, и не довели бы до всего этого безобразия. Нет, нет, нет, помирать тебе рановато, дружок. Ты заварил кашу, тебе и расхлебывать. Сейчас я тебя подлатаю. Так, и еще вот так. Ну и хватит с тебя. И отправляйся-ка ты к таким же безумным идеалистам, думаю там тебе самое место, если выживешь, конечно. Хотя, может, и помогу тебе когда-нибудь. Пожалуй, все. Дерзай, племя молодое, незнакомое, глядишь, и сможешь что-то изменить! А я посмотрю, что из этого получится, хе-хе-хе.

      I

      Александр пришел в себя резко и еле-еле успел повернуть голову, как его вырвало черной желчью. Руки и ноги тряслись, все тело ломило, голова раскалывалась от боли, но не смотря на это Сашка не чувствовал себя больным. Наоборот, каким-то шестым чувством он осознавал, что болезнь ушла. Последние две недели перед запуском установки он работал на износ, потому что боялся не успеть. Болезнь сжигала его, вытягивая все силы из молодого организма. Десять или восемь дней назад, парень уже не помнил точно, умер капитан Анастасиади, и Сашка остался один, последний из 168-ми человек, оказавшихся на момент апокалипсиса на базе. И то, что он последний не давало ему опустить руки, наоборот, откуда-то брались силы, скрытые резервы, ведь иначе все зря. Зря четыре долгих года они, напрягая все силы маленького коллектива, отрезанного от внешнего мира толстыми стенами убежища и километрами зараженных территорий, заканчивали монтаж установки, настройку ее и калибровку. Да и был ли он этот внешний мир. Спутниковая связь хоть и плохо, но работала, и иногда в эфир пробивались какие-то голоса. Однако связь была отвратительной, и было не разобрать: толи это какая-то организованная сила ищет выживших, толи такие же отрезанные от всех в каком-нибудь убежище бедолаги взывают о помощи. То что никто из посвященных в тайну «Ковчега» не выжил, стало понятно практически сразу, эти люди не упустили бы такую возможность спастись и сбежать из того ада, что творился сейчас на когда-то прекрасной планете Земля.

      Что же это за установка такая? Да самая настоящая машина времени. Работа над ней началась еще во времена Советского Союза, но более-менее приемлемые результаты появились только к 2019 году. Тогда же в Смоленской области, между Смоленском и Рудней, началось и строительство совместной российско-белорусской