Игра отражений. Надежда Мамаева

на десяток зим. Недокормыш.

      Зато напротив него стоял здоровяк, чья голова возвышалась над толпой на добрых три ладони. Косая сажень в плечах, бугры мышц, бычья шея. Такой и без оружия, одним ударом кулака отправит мальчишку к праотцам.

      В клетке тихо, без слез плакала знахарка. Она могла гордиться тем, что ее сын, еще не достигнув дюжины лет, стал мужчиной, настоящим мужчиной. Жаль только, что недолго ему осталось ходить по земле.

      Говорят, что смерть забирает раньше всего самых лучших. Нет. Не лучших. Просто честных. Может, оно и правильно? Ведь им – благородным, отважным, несгибаемым – ой как тяжело приходится в жизни, если они не умирают вовремя, в самом расцвете лет.

      Я уже приготовилась, даже иглу достала: случись сильная рана, что возвестит об окончании поединка, побыстрее проткнуть сердце мальчишки. Пусть не мучается долго, понимая, что проиграл, не сумел… Иногда быстрая смерть – милосердие.

      Дланник закончил, кузнец уже шагнул в круг, когда над площадью раскатом грома пронеслось:

      – И это божий суд? Что же это за справедливость, по которой сильный карает слабого?

      Сквозь толпу шел мужчина.

      Я пригляделась внимательнее. Нет, не совсем. Чернокнижник. Выбритые виски, один из которых украшала татуировка в виде розы ветров. А рядом с нею – шрам. И черная бездна глаз. Но его истинный облик видела только я. Для других это был просто горожанин в поношенной рубахе и линялых штанах. Могу поспорить, что и цвет глаз, и лицо у него было скрыто невзрачным мороком растяпистого обывателя.

      – Да кто ты такой, чтобы молвить слово поперек древнего обычая? – вдруг взбеленился дланник. – Так заповедано: на божьем суде нет титулов и возрастов. Есть правда и кривда…

      – Ну раз так, тогда я перед богами и людьми вызываюсь стоять за правду мальца.

      – Скажи, что еще и клятву его возьмешь! – выкрикнула я, подражая ору базарных баб.

      Чернокнижник вздрогнул и обернулся. Наши взгляды встретились, и отчего-то я поняла: и меня этот чернявый видит тоже в истинном облике. Не одышливую толстуху, что обняла корзину с добром, а такой, какая я есть, – тьенкой. Со светлыми волосами, чуть изогнутыми белыми рожками, в легком платье и с длинной иглой в руке.