Билет в плацкартный вагон. Лариса Денисова

конец ноября. Несмотря на прогнозы о потеплении, среда выдалась холодной. День был серо-белый, мутный. Воздух был разлинован косыми линиями меленьких снежинок, которые жёстко и стремительно падали на землю. Но некоторые из них съезжали со своих наклонных линий и начинали хаотично метаться и плясать. Они были похожи на пузырьки газа, нарисованные на картинках учебника по природоведению. Снег отвоёвывал подтаявшие дорожки и поправлял белое покрывало, лежавшее под деревьями.

      На платформе двое пожилых мужчин тихо беседовали, покуривая. Несколько человек толкалось у киоска «Пресса». Согнувшись, быстро переставляя длинные и тонкие ноги, как цапля на болоте, пересекала привокзальную площадку по диагонали молодая нескладная девушка в жёлтой куртке и белой вязаной шапке. За спиной у неё болталась тёмная сумка, напоминающая рюкзак. Колючий ветер и острая белая холодная крупа больно кололи лицо и кисти рук без перчаток. Лидия заспешила к автобусной остановке.

      Надоедливые таксисты наперебой предлагали свои услуги, женщина не сердилась на них, она понимала: каждому хочется заработать, в этом маленьком городишке найти работу, особенно с возрастом, становилось сложно. Среди таксистов выделялся высокий, чрезмерно полный, пузатый мужчина с наглым лицом, белыми густыми бровями и припухшими глазками. Он выкрикнул вслед Лиде с усмешкой: «Какая добрая женщина!»

      Лида медленно дошла до остановки. Она с брезгливостью отвернулась от липкой и грязной скамейки с треснутой доской. Через дорогу возвышалось новое громоздкое здание ресторана, нелепо торчащее здесь, среди старых обжитых одноэтажных домов, ещё нелепее казалось его какое-то древнегреческое название, ничем не связанное не с историей, не с географией города. Сев в полупустой дребезжащий автобус, женщина проехала несколько остановок, всматриваясь в мелькающие улицы и дома, находя перемены, которые не всегда её радовали. Наконец она приехала, оставалось ещё пройти пешком минут пятнадцать до отчего дома.

      Город, погружённый в сырую мглу, как будто раздулся: дома и улицы приобрели некую таинственность. Лидия шла в коротких ботиках на каблуках, чувствуя сквозь тонкую подошву каждый камешек, все неровности и бугорки: идти ей было трудно. Проходя мимо одного из домов, она увидела широко распахнутые ворота, из которых выезжала машина. Лидия остановилась и заглянула во двор. В самом центре двора, как на картине, стояли две женщины, провожая машину; они тоже смотрели на неё, переговаривались и дружелюбно улыбались. Одна была лет сорока пяти, высокая, худая, Лидия сразу узнала свою одноклассницу, а вторая – седая, с выбившимися из-под платка прядями и большими глазами, утонувшими в тёмных ямках. Лидия решила: «Это Дятлова Марина со своей бабкой. Вот, оказывается, где она живёт, в каком доме. Подожди: с какой бабкой? Боже мой! Боже мой! Эта же не бабка её, а мать. Сколько же времени прошло! Конечно, мы постарели, и наши матери превратились в старух». С Дятловой она была просто знакома, это были не те дружеские отношения, чтобы сейчас остановиться