Билет в плацкартный вагон. Лариса Денисова

пальцами, и закурил. Его никто не встречал. «Может, не получили телеграмму, – размышлял он, и его лоб прорезала глубокая поперечная морщина до переносицы. – А письма? Что, тоже не получили? Хотя бы две строчки могли черкнуть в ответ. Живы ли они? Хоть кто-нибудь из них жив? Надо во всём разобраться самому на месте?» Он был высок и худощав – шинель на нём болталась, как на вешалке.

      До войны он жил в большом портовом городе, работал на заводе, как и многие другие парни, а по вечерам любил играть на аккордеоне. Голубоглазый, белокурый, улыбчивый, беспечный паренёк очень нравился девушкам. Он выбрал одну из них, скромную, ладную, чистоплотную, серьёзную. Жили дружно, снимая комнатку, у одной актрисы. Родился сын – и вдруг война. В самые первые дни ушёл добровольцем на фронт, но повоевать не пришлось. Ранение. Плен. А домой в сорок первом пришло извещение: «Пропал без вести». Суровые испытания, не для слабовольных, выпали на его долю, но не сломили, оставив глубокие морщины и шрамы на его молодом лице и в душе. В самые невыносимо тяжёлые и самые светлые мгновенья своей жизни Павел вспоминал малюсенькую солнечную комнатку, где был так счастлив, и, конечно, своего крошку-сына с ангельским взглядом и беленькими длинными кудряшками и её, свою жену Леночку. К ним он шёл, превозмогая любые испытания и боль.

      Павел стоял, курил, нахмурив брови и опустив глаза, из состояния глубокой задумчивости его вывел резкий паровозный свист.

      Раздался гудок – и весь состав вздрогнул, пошатнулся, слегка попятился, словно страшился дальней дороги. Дёрнулись, проскрежетали вагоны – и снова застучали колёса по рельсам дружно и слаженно, радуясь своему движению. Поезд набирал скорость и уходил со станции, ускользая из виду и оставляя после себя облачко дыма и лёгкий сладковато-горький запах.

      Павел затушил и бросил папиросу, вспомнил: «Куда? В какую сторону от вокзала нужно направиться?» В этом почти южном и сильно разбросанном по холмам городке он был всего два раза. Быстро сориентировавшись, он зашагал по малознакомым улочкам.

      Было тихо. Город спал. Только его торопливые шаги гулко раздавались в ночи. Да луна, вечно печальная и одинокая, смотрела на него свысока с сожалением. И ему вдруг показалось, что он один-одинёшенек на всём белом свете и спешить ему некуда: его никто не ждёт. Отыскав нужное место, он ещё раз решил проверить свою зрительную память, нашёл и прочитал название улицы и номер дома, что стоял на самом углу. Дом был крепкий двухэтажный каменный, построенный ещё далеко до войны и уцелевший почти без повреждений. Павел долго ходил под окнами, курил, ёжился от холода, тёр руки и ждал, когда загорится свет в окнах. Наконец дождавшись – он направился к воротам, дёрнул ручку калитки, прошёл по двору и стал подниматься по крутой лестнице без перил и с разбитыми порогами. Открыв парадную дверь, он вошёл в коридор. Коридор был узкий и длинный, с крошечным оконцем, находящимся почти под потолком. Окно выходило в чей-то сад и было полностью закрыто ветвями деревьев, так что свет еле сочился даже днём. Было очень темно. Павел