Моя война: Выжить вопреки. Испытания. Чужой. Виктор Мишин

к другу, что немцы не смогли причесать меня из пулемета, он настолько не наклонялся. Пехота не могла следовать рядом, мост был очень узкий. На надвигающиеся гусеницы я не смотрел, только на то, что было между ними. Ширина моста не позволит танку развернуться, а следовательно, раскатать меня, надеюсь, получится.

      Когда стальная махина была надо мной, во мне все сжалось. Никогда в жизни я не испытывал ничего страшнее этого. Как я вообще заставил себя это сделать? Тряслось, казалось, не только все вокруг, а даже зубы во рту качались. Как, блин, наши предки такое делали? Когда открыл глаза, которые уже резало от того, как я их сжимал, увидел, что танк уже проехал надо мной. Мгновенно оказавшись на ногах, хоть и трясущихся, я швырнул связку гранат на жалюзи танка. Стрельбы я не слышал, но вдруг где-то внутри, в районе груди, стало горячо, а затем пришла боль. Грохота взрыва гранат я не слышал, в голове набатом звучало: «Убит, я убит!» – а через секунду перед глазами встал столб огня и меня понесло куда-то в небо.

      «Мост взорвался», – мелькнула последняя мысль – и наступила темнота.

      «Небо, звезд-то сколько, красота!» – Я не умер. Пришел в себя ночью, какой по счету после боя, не представляю. Вокруг было тихо, я лежал на чем-то мягком и смотрел на звезды. Так бы и лежал всю жизнь, если бы не БОЛЬ! Приступ начинался лавинообразно, сначала покалывание, затем резкая, пронизывающая весь организм боль, горело все внутри. Я пытался кричать, но почему-то не слышал собственного голоса. Вдруг чья-то рука, нежная и легкая, легла на лоб. Показалось, или мне действительно стало на миг легче? От мысли, что я все же не один здесь лежу, начал успокаиваться. От напряжения было страшно и больно, меня трясло. Трясло так, что я боялся закрывать рот, как бы зубы не съесть. Было со мной однажды такое, в прошлой жизни. Конечно, сравнивать нельзя, но как-то происходящее напомнило. Делали мне однажды операцию, так, ничего особо сложного, перегородку носовую ломали. Стамесками и резиновой киянкой. Откуда знаю? Так я ж не в отрубе был. Делали под местным наркозом, два укола новокаина и вперед. Тогда были схожие симптомы. Лежу на столе, два хирурга надо мной издеваются, а меня трясет. Мне не больно почти, но трясучка такая, что одному из медиков приходилось меня держать, чтобы не подпрыгивал. От чего такая реакция? Вначале грешил на страх, но позже понял, что я не боюсь. Бояться нужно до, а уж когда лежишь под скальпелем, бояться поздно. Вот и тут, не понимаю ничего, но трясет, как двигатель, у которого не работает пара цилиндров.

      Наконец я увидел кого-то. Вначале тень, заслонившая ночное небо, а затем и очертания лица. Женского лица. Уж это-то я разглядел. Вижу губы, которые то расходятся, то сжимаются…

      «Черт возьми, да ведь она мне что-то говорит!»

      Я не слышал ее. Я не слышал ничего вообще. Боже, что со слухом, почему я не слышу? В один момент понимаю, что сам говорю, но как и прежде, не слышу и себя. Закрываю глаза, нет сил смотреть далее, тем более что я вижу слезы в глазах той, что стоит надо мной. Едва закрыв глаза, боль вспыхивает с новой силой, и я вновь куда-то лечу.

      «А