Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова. Кристофер Прист

там было пусто.

      Женщина, положив ребенка, подскочила к Джулии и схватила ее за руку.

      – Если бы это ты днями напролет заправляла тут койки!..

      – Том пропал! Он был здесь, только что! Я держала его за руку!

      – О ком ты вообще говоришь? Никого здесь не было.

      Джулии хотелось орать в голос. Однако она лишь молча указала на пустую койку, подтверждавшую ее слова.

      Женщина подобрала с пола одеяло.

      – Эти кровати застелили на всякий случай – вдруг кому станет плохо. А ты здесь почему? Заболела?

      Она несла какой-то бред. Джулия медленно сползла с кровати и встала, пытаясь увязать в голове все, что произошло за последние пять минут.

      – Том. Том Бенедикт! Ты же видела его… Он был здесь.

      Женщина расправила ладонями простынь, словно уничтожая последние доказательства, что Том и правда здесь был. Отчаянным жестом Джулия схватила подушку – будто там спрятался тощий и мелкий старик. Женщина отняла подушку, взбила ее и положила обратно.

      Джулия попятилась, глядя, как та перестилает постель. Ребенок лежал на соседней койке и пинал ножками спинку. В остальном хижина была пуста. Что вообще происходит?.. Том ведь не мог просто взять и исчезнуть с лица земли…

      Ничего не понимая, Джулия затараторила:

      – Ты же видела здесь Тома, правда?.. Он умирал! Ты еще потрогала у него лоб, сказала, что жара нет, и обещала привести Аллена!

      Женщина удивленно вытаращила глаза:

      – Аллена? Он в Дорчестере.

      – Но ты видела Тома Бенедикта!

      Женщина медленно покачала головой:

      – Тома… Какого Тома? Как ты сказала – Бенедикта? Не помню такого…

      – Ты его знаешь! Его все знают!

      Женщина заправила одеяло под матрас, разгладила последние складки и выпрямилась.

      – Прости, Джулия, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я захожу, вижу, как ты швыряешь во все стороны подушки с простынями: что я, по-твоему, должна была подумать? Ты говоришь, кому-то из наших плохо?

      Джулия набрала в грудь воздуха, чтобы повторить все с самого начала, и вдруг осознала, что женщина и впрямь не понимает, о чем речь. Лазарет выглядел безжизненным, почти стерильным, словно в него не заходили уже несколько дней; в общине давно никто не болел.

      – Извини… Почудилось…

      Она медленно вышла из хижины. Дети все еще играли, перекидывая друг другу мячик. Из толпы внезапно выскочил мальчишка, что-то крикнул. За ним побежал второй; вскоре они вернулись к игре. Вдалеке, на полях, над грядками горбились рабочие.

      Женщина тоже вышла из лазарета, заперла дверь, с любопытством покосилась на Джулию и пошла по своим делам дальше.

      А Джулия осталась, пытаясь понять, что, собственно, здесь происходит. Ей не хотелось покидать это место, словно Том мог выйти из-за угла, привычно хмыкнуть и признаться, что ее разыграли.

      Она села на траву, не замечая никого вокруг, и громко расплакалась.

      Потом, чуть позже, обошла здание – может, Том каким-то чудом мог незаметно ускользнуть?.. Однако оставшиеся обе двери были крепко заперты.

      Вечером