Дорогая Альма. Михель Гавен

фуражку.

      – Действительно, служебные рамки часто сдерживают наши устремления и наши возможности. Даю вам слово, что в самое ближайшее время постараюсь их устранить. И вы сможете насладиться возможностью принять участие в историческом действе. Честь имею. Хайль Гитлер!

      – Хайль Гитлер!

      Олендорф вышел из кабинета, быстро спустился по лестнице. Подойдя к окну, Маренн смотрела, как он садится в машину. Пока было ясно одно. Айнзацкоманда прибыла, и настоящий «Дранг нах Остен» с выжиганием и уничтожением всего инородного по пути скоро начнется. Она не сильно волновалась о том, что вскоре ей самой придется оказаться в составе «кровавой экспедиции» этого нордического красавца по украинским городам и селам. Она была уверена, что в Берлине найдется немало влиятельных персон, которые не позволят ему втащить ее в это дело. Но даже если это и случится, за себя она не боялась – она сумеет повести себя достойно. В конце концов, пока идет война, она нужна, и они тысячу раз подумают, прежде чем отказаться от ее услуг – это обойдется дорого. Не говоря о том, что большинство высокопоставленных нацистских бонз и их родственники, начиная с семейства рейхсфюрера, – ее пациенты. А вот над жителями окрестных деревень, над лесником, его женой и этой юной девушкой из Красной армии нависла смертельная опасность. Их надо предупредить.

      – Иван Петрович!

      После обхода Маренн спустилась в парк. Пройдя по заросшей кустарником аллее мимо давно пересохшего фонтана, увидела небольшую поляну. Присев на корточки, Пирогов укладывал букетики из васильков на два могильных холмика под развесистым каштаном у покосившейся чайной беседки.

      – О, фрау Сэтерлэнд. – Увидев Маренн, он распрямился. – Юра сказал мне, что Альма утром немного поела, – сообщил радостно. – Он сделал ей перевязку. Ни на шаг не отходит. По вашему совету я ничего не стал ему пока говорить. Жалко. Мальчишка просто глаз не сводит с собаки.

      – И правильно, – кивнула Маренн. – Тем более что, как я и предполагала, обстановка усложняется. Каратели на самом деле прибыли. Их командир сегодня был у меня. Скоро они начнут действовать.

      – Значит, людская молва не обманула. – Пирогов помрачнел. – А я уж думал, может, пронесет. Тут мальчуган от лесничихи прибегал, молока принес. Так сказал, что танкисты, которые в деревне стоят, разрешили тела пограничников и собак погибших собрать и в могиле похоронить. Мальчишкам даже позволили взять фуражки. Ан нет, обман, значит, все.

      – Ну, войсковые части зачистку производить не станут. Это не их задача, – ответила Маренн. – Зачем им уничтожать то, что их самих же и кормит. Но они пойдут дальше. И как только это случится, придут каратели. А то, может быть, и раньше. Подумайте, Иван Петрович. Надо как-то спасать ваших подопечных. Да и не только их. Есть у вас связи, может быть, с бывшими местными властями, которые в подполье остались, с партизанами, если они есть…

      – Откуда, фрау Сэтерлэнд?! – Пирогов безнадежно махнул рукой. – Кто тут