Тайна проекта «WH». Алексей Ростовцев

мы не упомянули, так как об этом говорила наша форма.

      – Судя по акценту, вы немцы, – заметил Рохес.

      – Вы совершенно правы, сэр, – ответил я.

      Генерал ухмыльнулся и вдруг сказал по-немецки:

      – Offizier, Offizier, goldene Tressen, nichts zu fressen!

      (Офицер, офицер, золотые позументы, а жрать нечего!).

      Мы с Крашке угодливо засмеялись, а я подивился про себя эрудиции министра, процитировавшего забытую пьесу Лессинга.

      – Немцы – хорошие солдаты, – продолжал генерал. – А почему ваше звание, лейтенант, не соответствует занимаемой должности?

      – До последнего боя я командовал взводом. Роту принял после того, как был убит её командир.

      – Полагаю, что этот офицер заслуживает поощрения. Вы согласны?

      Вопрос был обращён к командиру Иностранного легиона полковнику Лоуренсу, который стоял за спиной Рохеса. Лоуренс видел меня впервые, а обстоятельства нападения партизан на наш батальон были известны ему лишь в самых общих чертах, однако признаваться во всём этом он не стал и, помедлив немного, важно наклонил голову. Через минуту на моей груди засиял новенький орден, выполненный в форме лучистой восьмиконечной звезды величиною с мотоциклетную фару. Герхард получил медаль «За храбрость» и звание сержанта. Прикрепляя орден к моему мундиру, адъютант министра заговорщически подмигнул мне и сказал вполголоса:

      – С вас причитается, лейтенант. Можете покупать капитанские погоны. Приказ будет подписан после обеда.

      – Сочту за честь отметить с вами это радостное событие. Когда и где?

      К сожалению, договориться о встрече мы не успели. Военные репортёры из свиты Рохеса оттёрли адъютанта в сторону. Генерал по очереди пожал руки мне и Крашке. Защёлкали затворы фотоаппаратов. А через несколько секунд мы остались одни.

      На другой день, рассматривая вместе с Герхардом наши фотографии в газетах, я заметил, как бы между прочим, что теперь ему было бы не стыдно явиться к дяде. Крашке отнесся к этой идее очень серьезно.

      – А что? – сказал он. – Der Affenarsch больше не посмеет называть меня Швейком. Тем более, если я пойду туда в сопровождении моего друга и командира, который не однажды был очевидцем ревностного отношения унтер-офицера Крашке к исполнению воинского долга.

      – Как ты думаешь, Герхард, – осведомился я, – найдётся у твоего дяди для нас пара бутылок немецкого пива?

      – Какие бутылки! – завопил Крашке. – Дядя Рудольф предпочитает бочковое. И только баварское. Да он утопит нас с тобой в пиве, если захочет. Кстати, я полагаю, что ты должен ему понравиться, ибо в тебе явно наличествует совокупность признаков, соответствующих его представлениям о чистоте нордической расы. Ему самому как раз этих признаков не хватает. Мне тоже.

      – Ладно! – согласился я. – Поехали!

      Мы взяли такси и через полчаса очутились в одном из благоустроенных пригородов столицы, удивительно похожем на какой-нибудь Бланкенбург или Хальберштадт. Те же утопающие в цветах и зелени