Персеиды. Ночная повесть. Марианна Гончарова

темень, не следят ли за ним неусыпные рыцари щита и меча: – От оно как. Ик! От же ж оно как. Доллары. Ик! Канада. Повяжут. Как есть повяжут меня! Ик! Ик! – в отчаянии бормотал он, нервно вздрагивая от икоты.

      Затем он опять присел на краешек стула, слепо водя руками по своим коленям, повторяя:

      – От оно как. Ик! От оно как. Ик!

      – «Если вы, – продолжила я переводить письмо, – подтвердите копиями своих документов, что вы есть Дарина М. Щербанюк или являетесь прямым родственником Дарины М. Щербанюк, Мыколаем Щербанюком, нам будет приятно (именно так и было написано), нам будет приятно перечислить эту сумму в валюте Канады или в валюте вашего государства, учитывая конвертацию и банковские расходы, на ваш банковский счет или на указанный вами почтовый адрес.

      “Леман и сын” выражает свои соболезнования семье усопшего. Rest in peace».

      – Ик-ик-ик-ик! Божечко! Ик!!! – вскричал новоявленный мистер Щербанюк, – шо ж это делается! – Он вдруг отчаянно вспотел и принялся обмахиваться большим клетчатым платком – какой еще счет? Ой, боже, зачем это оно мне? – еще больше испугался мистер Щербанюк, представляя, что ему придется посвящать в свою шпионскую тайну не только нас под покровом ночи, но, возможно, почту и всю банковскую систему страны.

      Он вскакивал, икал, размашисто крестясь на висящий над роялем портрет Сергея Рахманинова, краснел, бледнел, и я уже переживала, что он сейчас хлопнется тут у меня в гостиной, и даже мысленно примеривалась, где его положить, чтобы он пришел в себя, отдохнул, успокоился и отлежался до приезда неотложки.

      Правда, надо признать, что дедушка был смекалистый, еще довоенной закалки, и он, чуть поразмыслив, тут же придумал шпионский обходной маневр:

      – Дочка! – вдруг ласково и жалостливо уставился он на меня покрасневшими слезящимися глазами, – а ты напиши им, чтобы они гроши прислали… тебе, а? А я приду отак же. Под покровом ночи. И заберу. Ты не думай. – Дедушка прижал свой измятый клетчатый платок к сердцу, предупреждая мой отказ и предвидя доводы, которые я могу привести. – Я тебе как честному гражданину, как комсомолке, ты ж комсомолка? Я тебе очень доверяю. Лицо у тебя честное. И вон муж у тебя не ворует. Ты ж не воруешь? – спросил мистер Щербанюк. И так он нас всех к тому моменту умотал, что муж мой быстро-быстро отрицательно замотал головой, мол, не-не-не, не ворую я, дядя. – И я знаешь что? Я дам тебе несколько этих долларов, поделюсь! – Мистер Щербанюк разулыбался и даже перестал икать.

      На возражения, что деньги он должен получить по своему паспорту, дедушка пригорюнился, перестал вскакивать и осенять себя крестным знамением, а наоборот, крепко выругался, видимо представляя, как он, такой старенький, уже идет по этапу. На наши заверения, что сейчас другое время, что никто его никуда и ни за что не вызовет, он просто отмахивался. Мистер этот Щербанюк как будто прибыл к нам из тридцатых или сороковых годов, мы даже опасались, а знает ли он, что Вторая мировая уже закончилась, что Сталина, Хрущева и Брежнева уже давно нет. По крайней мере, когда он согласился все-таки выпить чаю,