Город Зга. Владимир Зенкин

в домах загорались ярко и бодро. Он был один. Но он мог оказаться сразу в нескольких местах, общаться сразу со многими, делать множество разных дел. Хотя, в сущности, он делал только одно дело. Он сподабливал згинцев.

      Он никогда не говорил об Этом прямо. Легчайший намёк, летучая фраза, странное слово. А более – выблеск бронзовых глубоких глаз. Усмешка изпод усов. Пожатье иль косновенье жесткой ладони…

      И у многих – у кого слабей, у кого ярче – возникал в смутных окоулках души светозайчик и показывал сокрытое там. Ожидание «Нечта». Все знали, что Это когда-нибудь будет. При их ли жизни, при жизни ли их детей, внуков… Может быть, завтра, может быть, через сотню лет. И надо быть готовым. Готовы были не все.

      С некоторыми Разметчик встречался особенно часто и говорил откровенней, чем с остальными. Они были посвящены, сподобны в большей степени. В их числе был я.

      Разметчика звали Мик Григорьич. Настоящее его имя, возможно, было непроизносимо для людей.

      Он жил в Зге вечно, не старясь, не болея, не изменяясь внешне. Он не покидал Згу ни разу, ни на один день.

      А за два месяца до странной триумфальной эвакуации города он исчез.

      Он появился лишь через двадцать лет. Во мне. Прошлой ночью.

2

      Наверное, вид у нас был глуповатый.

      – Как это не знали? – удивился Пенёк, – Вы что, ли в Америке жили?

      – Не знали, – отрезал я, – Да, не знали. Долетало кое-что. Обрывки, галиматья… Чему было верить? От кого – знать? У меня нет родственников в Зге. У неё тоже, – кивнул я на Велу.

      – И что, ни каких предчувств? Ничего не накатывало на вас?

      – Мысли приблудные. Промельки снов, путаница.

      – Нет, – почти шепотом сказала Вела, – у меня не промельки. У меня раза два были… картины. Странные. Я просыпалась, гнала эти сны. Старалась забыть, не верила.

      – Не сны это, ребята, – вздохнул Пенёк, – Если бы сны. Мнэ. Я был там. Зимой.

      – Зачем? – спросил я.

      – У меня дядька. В Солотове. Он мне заместо отца… был. Я на похороны ездил. Там мне порассказали… по большому секрету.

      – Так Солотово, это ж где!

      – Всё верно. Не близко. Три часа машиной до Зги. Мнэ. Да только никто не ездит туда. Ни машиной, ни пешком, никак.

      – Ну понятно, зона.

      – Ничего не понятно тебе. Не зона это уже. Была зоной…

      – Слушай! – разозлился я, – Ты можешь рассказать вразумительно, всё по порядку? Не мутить воду.

      Он философски воздел взгляд к потолку.

      – Жалко, ребята, что вы не прихватили ничего выпить.

      – Н-ну извини. Мы как-то… Думали, будет не до этого. Серьёзные вещи.

      – Серьёзные. Мнэ-э, – задумчиво теребил он щетину на подбородке, – О-оч-ч… серьёзные. До того серьёзные, что нам просто не обойтись без бутылки. Вы погодите пять минут, я сбегаю к Горынычу позаимствую. У него есть. Сиди-сиди, отдыхай. Дело свойское. Сосед мой наверху. Гаврилыч-Горыныч… Отдыхай. А Вела… конечно-конечно, похозяйничай – что-ни-будь на закусь, там на кухне, всё, что найдёшь.