.

нисколько не приближает меня к цели, – в сердцах сказал Сабуров, – между Дорио, – он достал из блокнота позаимствованную у Литовцевых фотографическую карточку девушки, – и Грюнау нет никакой связи,– карточка легла на положенное ей место в будущей схеме.

      – Теперь Грюнау,– следователь насторожился, – кажется, стучат, – в передней отчаянно сквозило, Сабуров прислушался:

      – Нет, мне почудилось,– он для порядка открыл дверь. В полумраке лестничной площадки белел конверт. Сабуров по привычке повел носом.

      – Дешевый табак, – он нахмурился, – интересно, что за бумага?– при свете лампы бумага оказалась простой.

      – Она и не станет писать на листах с золотым обрезом, – следователь усмехнулся, – Литовцевы не нувориши,– княжна оставила толькоинициалы.

      – Ждите меня завтра в полдень у Колыванской чаши, – весточка была на французском, – мне надо сообщить вам что- то важное. С.Л.

      Разложив записки, Сабуров взялся за лупу. Он не считал себя экспертом в почерках, однако другого выхода сейчас не было.

      – Вроде есть какой- то юноша, – вспомнил следователь, – Путилин рассказывал, что он без лупы определяет поддельная подпись, или нет,– Сабуров пощелкал пальцами, – юнкер Буринский из военно- инженерного училища…

      Начальник встретил Буринского приватным образом, на именинах. Юнкер развлекал барышень графологическими опытами, однако к расследованию не полагалось привлекать посторонних.

      Сабуров пошелестел кипой листов с образцами почерка служащих конторы покойного Катасонова. Дела в конторе Федора Евграфовича велись аккуратным образом.

      Среди сослуживцев инженера Грюнау грамотных было меньше. В его стопку он поместил и пару строчек, набросанных фрейлейн Якоби, заплаканной блондинкой, успевшей обзавестись траурным муаровым платьем. Максим Михайлович попросил барышню об автографе больше для проформы. Фрейлейн Амалия знала по- русски только несколько слов.

      – Спасибо, до свидания, сколько стоит, – пробормотал Сабуров, – она и не подымет пожарный багор.

      По мнению полицейского доктора, Катасонова убил сильный правша, ростом почти спокойного Федора Евграфовича:

      – Немногим выше меня, – хмыкнул Сабуров, – с моим размером обуви, – он повертел потрепанным ботинком, – его сиятельство Дмитрий Аркадьевичтоже носит такой размер, как и тысячи других мужчин…

      Найти волосы в снежной грязи двора Катасонова или на складе труб возможным не представлялось. Поинтересовавшись у доктора, могла ли женщина убить Грюнау, следователь услышал сухой смешок:

      – Теоретически да, – врач задумался, – барышня с твердой рукой и знанием анатомии могла снять скальп или провести остальные, – он покашлял, – манипуляции, однако ей надо было спрятать тело в трубе,– Грюнау весил атлетические четыре с половиной пуда.

      – Больше меня, – понял следователь, – недаром Путилин называет меня фокстерьером.

      Доктор подытожил:

      – Такой