Хозяйка замка. Ирина Евгеньевна Муравьева

фактов, которыми всё время развлекал меня Джон, но всё было тщетно. В итоге, заметив, что женщина продрогла, я пригласила экскурсантов внутрь и, проведя в общую комнату, предложила им по чашке чая.

      – Я должна принести свои извинения, – призналась я, – в замке я работаю реставратором, и никогда раньше не водила экскурсий.

      При слове «реставратор» экскурсанты немного оживились. Меня начали спрашивать о внутреннем убранстве замка, понадеявшись, что я могу заниматься чем-то интересным, но я снова разочаровала туристов.

      – Я работаю над картиной. Один из портретов семейной галереи. Если хотите, я могу показать его вам.

      Пара согласилась. Хотя, полагаю, больше из вежливости, чем из интереса. Надеюсь, Джон не будет против.

      Я провела гостей в свою мастерскую. Там, наполовину очищенная от лака, красовалась леди Джулия.

      – Это леди Джулия Кеннет, – представила её я, – портрет работы неизвестного художника. Датирован 1865 годом. До меня прошел примерно три реставрации. Это можно определить по структуре рельефа красочной живописи, а так же по тональности пасты.

      И я стала рассказывать дальше, и дальше. Про свою работу над портретом леди Джулии. Про особенности реставрационной работы. И даже не заметила, как перешла на наиболее интересные и курьезные случаи реставрации в своей практике.

      – В Ростовском этнографическом музее нам отдали на реставрацию картину «Барин». В свое время она принадлежала частной коллекции, и хозяева пробовали свои способы реставрации. Так к моменту её возвращения в музей картина оказалась наклеена на кусок линолеума… И для её реставрации нам пришлось отпаривать линолеум с помощью утюга…

      Мои экскурсанты удивились, даже ужаснулись, а я промолчала о том, что утюг – это еще не все приемы русской реставрационной школы, где подчас дается сложное задание, но забывается про должное финансирование.

      – Расскажете о вашей любимой работе? – раздался вопрос.

      Я вздрогнула и увидела Джона: он стоял, прислонившись к дверному косяку, кажется, уже давно и внимательно слушал то, что я здесь несу. На его губах играла легкая полуулыбка. Будто он говорил: «И ты упрекаешь меня в чрезмерной увлеченности замком!» Но, между тем, Джон всё понимал. Я видела это по его глазам. Да, похоже, мы два сапога пара…

      – Одна из наиболее запомнившихся работ была в Рязани. Мы реставрировали ряд икон, датированных двенадцатым веком. Такая реставрация – не мой профиль: иконопись с её особенностями требует других навыков. Но один человек, которого я очень уважала, пригласил меня в свою группу. По его мнению, реставратор должен знать больше, того, чему обучался по специализации. И я поехала. Реставрация заняла почти год. Но результат в конце был ошеломительным.

      Я замолчала, подбирая слова. Мой учитель, Игорь Мишин, реставрировал икону Божьей Матери, отданную храму из частной коллекции. А если говорить правду, икона лежала на чердаке одного сельского дома, куда она, видимо, попала во время коммунистических гонений на религию. Хозяева долгое время даже не знали о её существовании. Затем чудом нашли и снесли в местный храм за ненадобностью самим. Благо, перед этим они